Ирина Антонова: Красавица 5 «В» (сборник)

Сначала мышка осмотрелась, потом быстро юркнула под диван, на котором лежал связанный мальчик, ловко вскарабкалась по спинке дивана и побежала по Гениной груди.

Гена хотел вскрикнуть и стряхнуть нахального зверька, но мышка приложила лапку ко рту, давая понять, чтобы он не шумел. Гена с удивлением смотрел на неё и думал: «Вместо того чтобы встречать Новый год, я заснул. И теперь мне снятся говорящие коты, смышлёные мыши, злые волшебники и пираты».

Тем временем мышка подобралась к его уху и зашептала:

– Я помогу тебе. Повернись на бок, а я постараюсь перегрызть верёвку.

Гена попробовал пошевелиться. Таракан немедленно открыл один глаз.

– Но-но, лежи спокойно, – сердито проворчал он.

Гена замер. Тогда мышка осторожно пробралась к его ногам. И вскоре Гена почувствовал, что верёвка потихоньку ослабевает. Он слегка пошевелил ногами. Но Таракан открыл глаза и сказал:

– Не нравится мне эта мышиная возня. – Он спрыгнул с кресла и направился к дивану.

– Развяжи мешок, – тихо попросил Гена.

– Ишь, чего захотел! – возмутился кот, укладываясь на Гениной груди.

Но слова Гены адресованы были вовсе не коту. И мышка поняла это. Она бесшумно спустилась на пол, выждала, когда Таракан задремлет, перебежала под ёлку и принялась за работу.

Когда с верёвкой на мешке было покончено, она шепнула Митрофану:

– Вылезай! Отвлеки Таракана, а я освобожу твоего хозяина.

Разъярённым тигром вырвался Митрофан из мешка. Но после темноты яркий свет ослепил его. Кот завертел головой, отыскивая противника.

Таракан вскочил. Шерсть на нём вздыбилась. Он мгновенно оценил обстановку и с криком «Измена!» первым ринулся в бой. При этом коварный кот из чёрного снова превратился в белого.

Через мгновение два белоснежных кота сплелись в один огромный ком, который с душераздирающими воплями покатился по комнате.

Гена скинул с ног верёвки и сел на диване. Мышка была тут как тут. Она быстро освободила его руки. Наконец-то он был свободен! Гена размял затёкшие руки и поспешил на выручку Митрофану.

Коты сильно исцарапали его, пока он их разнимал. Но теперь Гена крепко держал обоих за загривки, пытаясь разобраться, кто из них Митрофан, а кто Таракан.

– Хозяин! – потребовал один из котов, тот, что был в правой руке. – Отпусти меня. Я задам трёпку этому негодяю!

– Не выпускай его, Гена! Митрофан – это я! – возразил другой кот, которого мальчик держал в левой руке.

– Да как ты смеешь называться моим именем?! – рассердился кот в правой руке.

– Сейчас я тебе покажу! – прохрипел тот, что в левой.

И оба кота задёргались, пытаясь вырваться из Гениных рук и броситься в когтистые объятия друг друга.

Но Гена встряхнул обоих как следует и прикрикнул:

– А ну брысь! Я сам разберусь, кто из вас Митрофан! Я знаю один верный способ.

Коты притихли.

Тогда Гена поступил так, как обычно поступала его мама. Она часто говорила, что язык может лгать, а глаза – никогда! Гена посмотрел сначала в одни кошачьи глаза – и увидел в них горячую любовь и преданность. Глянул в другие – и чуть не выронил их обладателя: настолько они были холодными, полными злобы и жгучей ненависти.

– Теперь я знаю, кто из вас кто! – сказал он, разжимая пальцы левой руки. – Митя, тащи мешок. Пусть в нём теперь посидит вот это чудовище.

И кот, который остался у Гены в руках, из белого превратился в чёрного. Он зашипел, стал кусаться и царапаться, не желая лезть в мешок, а потом долго выл, ругался и грозил:

– Вот вернётся Дымор, мы вас в головешки заколдуем!

Тринадцатый пират, тот самый, что вышел из квартиры Гены последним, был ужасно голоден. Как ни старался он отойти подальше от Гениного дома, ноги вновь приводили его к заветному подъезду. Ведь там, на столе, думал пират, томятся яства.

Он был младшим из пиратов и бороться со своими желаниями не умел, поэтому решил так: «Пойду-ка я, пожалуй, подкреплюсь, а то и с заданием-то не справлюсь – буду думать о жареной курице или копчёной колбаске, – желудок возьмёт да и заурчит в самый неподходящий момент, как рассерженный волк, и всех детей распугает».