Антон Текшин - Застрявший в «Возрождении»

Если у кого-то и получится ускользнуть от бдительных глаз, ему ещё нужно преодолеть узкое ущелье, в народе прозванное Горловиной. Там обустроен крайний опорный пункт и та самая платформа с орудиями. Они все давно пристреляны, а прятаться в ущелье решительно негде. Фактически это самый настоящий тир.

Прикинув скорострельность стреломётов и средний процент попаданий, я пришёл к неутешительному выводу: в лучшем случае из пяти беглецов добежит кто-то один. А уж потом последним счастливчикам придётся спасаться от неизбежной погони, в том числе и с использованием костепсов.

Да-да, мои любимые собаки здесь тоже прижились и несут доблестную службу в качестве сторожевых псов. Натаскивают зверей самым примитивным способом – на живых людях, так что каждая тварь представляет огромную опасность. А уж свора и вовсе может заменить вооружённый отряд. Хорошо хоть по горной местности они передвигаются не столь быстро, как костяные козлы. Но вынюхать кого-то среди камней им так же легко, как на столбик помочиться.

В общем, преград на пути к вожделенной свободе превеликое множество. Только если чему и научили меня многочисленные произведения про побег, так это тому, что проблемы нужно решать по одной. И начал я с самой очевидной. А именно с Матери, что беззастенчиво пекла мне бритую макушку. Светило являлось камнем преткновения, и от его присутствия на небосклоне весь мой план рассыпался на куски, превращаясь в клоунаду.

Поэтому сегодня я подался на один из самых ответственных участков работ – разбор лома. Вместо кирки мне вручили зубило и простенький молоток, а также пристегнули на длинную цепь к одному из столбов, вбитых в грунт по периметру. При всём желании не покинешь рабочее место. Уходить разрешается лишь до выгребной ямы, расположенной по соседству.

Вообще, тотальная безалаберность окранитов сильно играет нам на руку. Вместо того чтобы систематизировать рабочие отряды, они пустили всё на самотёк. В результате невольники могут разбредаться по всей территории, если их изначально не притащили за шкирку к какому-нибудь руднику. Но горе тому, кто будет слоняться без дела! Обычно о таких хитрецов ломают парочку дубинок, после чего сажают в клетку, желательно на самый солнцепёк. Без еды и воды к тунеядцу быстро приходит осознание собственной неправоты, и на следующие сутки он готов вкалывать за троих.

Разбор всякого хлама – дело крайне ответственное, и кого попало к нему не допускают. Но я тут уже успел примелькаться, поэтому пропустили меня без проблем. Поначалу мне хотелось лично взглянуть на артефакты прошлого, а уж потом сами собой завязались интересные знакомства. К одной из таких примечательных личностей я и направился, чтобы потрещать за нудной работой.

А она без шуток способна свести с ума своей монотонной бессмысленностью. Как выяснилось, ничего существенного сюда не попадает. Всякие обломки прошлой цивилизации, типа строительного мусора и непонятных запчастей. Всё это нужно окончательно расколошматить и перебрать, отделив самое важное, с точки зрения окранитов, – железо.

Позже лом переплавляют в гигантских печах, и уже с получившимся продуктом работают местные кузнецы. Качество сплава оставляет желать лучшего, но запросы фанатиков такая кустарщина вполне устраивает. Военные аппетиты Святой Нации растут с каждым годом, и ей требуется всё больше оружия и брони. Мочалку здесь вообще считают своим собственным регионом, который вот-вот будут заселять лояльными людьми. В том числе и бывшими невольниками, искупившими вину.

Мне такое точно не светит. Даже если избавить меня от проклятой клешни, я превращусь в малополезного инвалида. Много одной рукой не наработаешь, особенно с таким примитивным инструментарием. А на руководящие должности найдутся более достойные люди.

Работаем мы на износ, поэтому здесь редко встретишь пожилых каторжников. Таких не берут в плен во время налётов, а со своими пенсионерами предпочитают разбираться на месте. Мол, стар ты уже для исправительных работ, отправляйся-ка лучше на удобрение. Но мой сосед, усердно ковыряющий потроха разбитых вдребезги приборов, является живым исключением из правил.

На вид ему лет семьдесят как минимум, и лыс он вовсе не благодаря бритве, что проходится по нашим черепушкам каждую неделю. Волосы у него отсутствуют в принципе, даже на бровях. Лицо всё в морщинах, но взгляд ясный и цепкий, что понравилось мне с самого нашего знакомства.