Константин Радов - Миноносец. ГРУ Петра Великого

– Г-господин генерал, п-приказано никого не п-пускать ч-через р-рубеж!

– Не пускай, коли приказано, – мне-то какое дело?!

– И в-вас…

– Ч-чего?! – Я тоже начал заикаться от такой наглости. – Как ты можешь меня не пустить?! Кто мог приказать такую хрень?

– Его В-величество г-государь П-петр Алексеевич!

– Ты что, лично от государя приказы получаешь?

– Н-нет…

– Кто твой начальник?! Подать его сюда! Не дай Бог, вы с ним чего намудрили – кнутом обдеру обоих!

Пробиться с боем через юного сержанта и полдюжины солдат труда бы не составило, но нехорошо как-то… Не разбойники все же. Тем более людям и коням все равно нужен отдых. Преображенского офицера, прискакавшего дня через два, я помнил – не по имени, так в лицо. Он был на Пруте.

– Да что у вас творится, капитан?! Скажи толком! Не то обоим с сержантом морды расшибу – жалуйтесь потом кому хотите!

– Не гневайтесь, Александр Иванович. Я наивеличайшее к вам питаю почтение. Только пропустить без именного повеления кого угодно, хоть Господа Христа, – казнену быть от государя.

Помявшись, он шепотом поведал о бегстве царевича. Понятно было, что розыск по этому делу меня, как иностранца, не касается – но приказ есть приказ…

Я достал царское письмо, коим мне предписывалось прибыть в Амстердам.

– Читай. Подпись видишь?

– Господин генерал, можно забрать?

– Нельзя. Список сними. Не положено тебе даже читать сие, да ладно уж… Про войну шведскую что нового слышно?

Гвардеец только развел руками: баталий не было. Последний год противостояние с Карлом зашло в тупик. Датчане, пруссаки и ганноверцы взяли Висмар, последний оплот неприятеля в Германии. Ливония и Финляндия давно заняты русскими войсками. Но упрямый король не проявлял ни малейшей склонности к миру, приготовляясь и дальше драться со всеми своими врагами. Достать его через Балтийское море – никак…

Швеция, хоть и находится на полуострове, в стратегическом отношении может быть приравнена к островным государствам. Путь вокруг Ботнического залива для крупных отрядов непреодолим: отсутствие провианта, бурные реки поперек пути на каждом шагу. Легкие силы могут действовать, но только при поддержке с моря. Со стороны Норвегии – заросшие лесом горы, на дорогах множество удобных для обороны дефиле. Если даже преодолеть сии природные крепости – выйдешь не к жизненным центрам страны, а на ее задний двор, в малонаселенные чащи, где кормить армию нечем.

А создать флот – история долгая. И дорогая. Почти всех опытных моряков из Таганрогской гавани государь забрал на холодный север. Все равно не хватало, чтобы превзойти врага. Король датский, имеющий боевых судов вровень со шведами, и курфюрст ганноверский, тихой сапой пролезший в английские короли, могли бы помочь – но что-то не заладилось. Похоже, грядущего русского могущества союзнички опасались больше, чем угасающего шведского.

Состояние войны сохранялось, однако прямых баталий в ближайшие год или два явно не предвиделось. Вместо этого – какие-то темные интриги при европейских дворах… Чего доброго, те, кто умеет их плести, окажутся в большем фаворе у царя, чем воинское сословие! Надо создать себе независимое положение и найти другое дело, кроме войны, чтобы в дни мира не остаться задвинутым в пыльный угол.

Без приключений совершив остальной путь, в конце января я прибыл в Амстердам, где обрел государя, сраженного жестокой лихорадкой. Неугомонная натура Петра понуждала его даже во вред здоровью заниматься делами, сколько сил хватит. Ему каждый день докладывали обширную дипломатическую переписку. Головкин, Шафиров, Толстой – из посольских, Василий Долгоруков, Борис Куракин и приятель мой Иван Бутурлин – из генералов составляли ближний круг его помощников. В недолгом времени приехала к супругу Екатерина, задержавшаяся по пути в Везеле для родов: несчастный младенец прожил только один день. Вельможи заметно нервничали, не имея уверенности в выздоровлении царя, в то время как наследник престола находился в бегах неведомо где и замышлял неведомо что.

Доложившись Его Величеству и не имея пока от него поручений, я посвятил первый день сентиментальной прогулке по знакомым местам, а после избрал своей целью средоточие торговой жизни – знаменитую биржу. Даже привыкнув распоряжаться тысячами людей и соразмерными суммами денег, трудно избежать завораживающего действия, кое оказывает сей колоссальный денежный мальстрём. В других странах есть свои – поменьше, но этот главный в мире. Жизнь кипит на площади между банком, биржей и Ост-Индской конторой. В пространстве, которое легко охватить взглядом, совершаются обороты, превосходящие бюджет крупнейших государств!