Френсис Фицджеральд: Бурный рейс

Его раздражение схлынуло, и он рассмеялся.

– Не говори глупостей.

– Тогда мне надо проведать детей.

– Вот это другое дело. А я закажу обед.

Он ждал ее двадцать минут. Потом нетерпеливо постучался в каюту напротив – няня сказала, что миссис Смит к ним не заходила.

С внезапным предчувствием беды он бросился наверх, заглянул в бар, обежал все салоны, даже толкнулся к Баттеруорту. Потом – нижняя палуба, средняя, прогулочная – ощупью, сквозь сырую ветреную тьму и косые струи дождя. Вахтенный матрос остановил его у груды спутанных канатов.

– На верхнюю палубу нельзя, сэр, приказ капитана. Одна волна уже дохлестнулась до радиорубки.

– Здесь не проходила молодая женщина, пассажирка?

– Вы не про эту… – Матрос повернул голову и умолк. – Эге, да ее уже нет!

– Значит, она пошла наверх, – тревожно сказал Адриан, – в радиорубку.

Матрос бросился на верхнюю палубу, Адриан, спотыкаясь, оскальзываясь, – за ним. Едва он выбрался из люка, корабль, под сокрушительным ударом огромной волны, резко завалился на борт, и он кубарем скатился по сорокапятиградусному откосу палубы, а у фальшборта – ошалевший, избитый – изо всех сил закричал:

– Ева!

Но его голос мгновенно поглотила штормовая тьма. Чуть мерцал, скудно освещая палубу, иллюминатор радиорубки, и Адриан увидел пробиравшегося вперед матроса.

– Ева!..

Ветер, словно тряпку, поволок его к спасательной шлюпке. Потом корабль содрогнулся, над ним поднялась искрящаяся блеклыми блестками гигантская волна, зависла – и Адриан вдруг разглядел Еву: в двадцати футах от него, у кожуха вентилятора. Оттолкнувшись от фальшборта, он ринулся к ней, но волна распалась и с оглушительным шорохом обрушилась на корабль. Яростный бурун – по грудь Адриану, – сбивая его с ног, устремился ему навстречу, и в бурлящей воде он увидел человеческую фигуру, и неистово вцепился в нее, и его стремительно потащило к борту. Потом он ощутил страшный удар о фальшборт, но не разжал рук, не выпустил свою добычу, и когда корабли медленно выровнялся, он остался лежать на мокром палубном настиле, и рядом с ним лежала Ева, прикованная к нему его отчаянной, мертвой хваткой. Следующего мгновения его память не сохранила.

Двумя днями позже, сидя в купе, Адриан уговаривал детей посмотреть на мирный нормандский ландшафт – парижский поезд, согласованный с морским расписанием, быстро увозил Смитов на юг.

– Это же очень интересно, – убеждал детей Адриан. – Французские фермы точь-в-точь как игрушечные. Почему вы упрямитесь?

– На пароходе интересней, – сказала Эстелла.

Ее родители обменялись взглядом детоубийц.

– Меня до сих пор качает, – вздрогнув, призналась Ева. – А тебя?

– Да нет. Мне почему-то кажется, что это было страшно давно. Уже на таможне я не узнал почти никого из наших спутников.

– Почти никто из них не подымался на палубу.

Поколебавшись, Адриан сказал:

– Знаешь, я разменял Баттеруорту чек.

– И очень глупо сделал. Его чек не оплатит ни один банк.

– Ему, наверное, позарез нужны были деньги – иначе он не обратился бы ко мне.

Девушка с утомленным и бледным лицом, проходя по коридору, услышала их голоса и заглянула в купе.

– Как вы себя чувствуете?

– Ужасно.

– Я тоже, – сказала мисс Д’Амидо. – Боюсь, мой жених просто не узнает меня на вокзале. Вы слышали? Две волны перекатились через верхнюю палубу.

– Да, нам говорили, – сухо ответил Адриан.

Она грациозно ушла вперед – и навсегда из их жизни.

– На самом-то деле ничего этого не было, – помолчав, сказал Адриан. – Все это нам привиделось – привиделось в кошмарном сне.

– А где же тогда мое жемчужное ожерелье?

– Родная, в Париже есть еще и не такие жемчуга. Это я беру на себя. Я верю, что ты действительно спасла наш корабль.

– Адриан, давай больше ни с кем, ни с кем не знакомиться – только ты да я, и так всю жизнь.

Он взял ее под руку и придвинулся к ней поближе.

– Как ты думаешь, что это за Смиты плыли на том корабле? – спросил он. – Меня там не было.

– Меня тоже.

– Правильно, это были наши однофамильцы, – сказал он. – Смит ведь очень распространенная фамилия.