– Извините за беспокойство. Я хотел узнать, не найдется ли у вас какой-либо работы для меня.
– Ваша п-профессия?
– Репортер.
Товарищ Горовец широко улыбнулся, показывая золотые зубы.
– Репортер? – обрадованно переспросил он.
– Да.
– А с фотоаппаратами работать можете?
– Любой системы.
– Ах, ч-чёрт возьми! Я только что д-дал объявление, ч-что мы ищем фоторепортера. Это кстати. Очень кстати. Вы откуда?
– Из Москвы.
– Из Москвы? Очень хорошо. Сейчас вы з-заполните анкету и – д-дело в шляпе.
Он выдвинул ящик письменного стола и стал рыться в бумагах. Сердце мое учащенно забилось. Нет, определенно я родился под счастливой звездой. Но где-то шевельнулась беспокойная мысль: да, но ведь редактор еще не знает моей истории, быть может, тогда…
Горовец достал помятую анкету и, расправляя ее, спросил:
– Где вы раньше работали?
Я понял, что наступил ответственный момент.
– Видите ли… – стараясь быть спокойным, заговорил я. – Я должен предупредить вас, что я только что освободился из лагеря… я просидел пять лет…
По лицу редактора мгновенно пробежала тень, но в то же время улыбка опять растеклась медовым пятном.
– О, это н-ничего. Вы сидели, к-конечно, по бытовой статье? Растрата или п-преступление по должности?
– Нет, я сидел как политический…
Горовец сразу обмяк, улыбка окончательно исчезла, и глаза беспокойно забегали по столу. Несколько секунд стояло молчание.
– Н-да… это, к-конечно, сложнее. Видите ли, тут еще один репортер заходил, п-просился тоже… Я ему, с-собственно, и не отказал и не сказал «да». Я п-просил его зайти сегодня п-после обеда. И если он нам п-подойдет, то вы, к-конечно, понимаете, что д-двух репортеров нам не надо… Вы зайдите-ка еще раз в-вечерком. Хорошо? Да? До свидания! – И редактор «Коммуниста» снова уткнулся в газету.
Я стоял, растерянно перебирая в руках кепи.
– До свидания… – еще раз проговорил редактор. – Я п-повторяю: зайдите вечерком.
– До свидания…
Когда я шел по улице, то солнце уже не казалось таким сияющим, как двадцать минут назад, и воробьи щебетали не так весело. Я понял, что ссылка Горовца на другого репортера лишь плохо замаскированный отказ. Быть может, не стоит снова и заходить? Отказ – ясно, как дважды два четыре.
Николая Петровича дома не было. Я сел у окна и задумался. Как всегда, в большой соседней комнате шумели и ссорились дети. Вошла Галина и бесцеремонно уселась на мою кровать.
– Ну, как ваши дела? – спросила она.
Я с первой встречи невзлюбил эту самонадеянную, неразвитую и грубую девушку. Она же меня открыто ненавидела. И теперь появление ее было особенно мне неприятно.
– Ничего, – нехотя ответил я. – В одном месте отказали.
– В редакции?
– Да.
– Почему?
– Потому что я, Галя, на каторге был…
– У нас в стране каторги нет. У нас есть только исправительно-трудовые лагеря.
– Это один чёрт! – раздраженно сказал я.
– Нет, не один чёрт! – настойчиво возразила она. – На каторге наказывают преступников, а у нас – перевоспитывают…
Я не стал спорить и замолчал. Она долго и презрительно разглядывала меня и вдруг сказала:
– Я комсомолка и не люблю, когда о моей стране говорят плохо.
– Я не говорю, что – плохо, – на всякий случай отвел я обвинение.
За дверью оглушительно взвизгнул маленький Коля. Галина поспешно вышла.
– Долго вы, сволочи, мерехлюндию тут разводить будете? Слышите! Сейчас же замолкните. Распустил вас батька! Шляется старый чёрт где-то по бабам, а за детьми не смотрит. Эх, мать была бы, она бы и вам и шалопаю старому всыпала бы по первое число! Утри сопли, Колька!..
В два часа дня я все-таки снова пошел в редакцию. Горовец сухо сказал, что работы у них нет.
Выйдя из редакции, я направился в дешевую столовую, ругая себя за вторичный визит.
После плохонького рабочего обеда, от которого в желудке была несусветная тяжесть, а есть все-таки еще хотелось, я, сделав подсчеты ежедневных расходов, пришел к заключению, что если вскоре не найду работы, то через полмесяца жить будет не на что.
Николай Петрович пришел поздно и слегка навеселе. Узнав о моей неудаче, он подпер голову и задумался.
– Это плохо, – тихо заметил он. – Значит, на вашего брата смотрят весьма косо. Попытайте счастья еще где-нибудь.
Целую неделю ходил в поисках работы, встречали на первых порах неплохо, но как только узнавали всю подноготную, то немедленно следовал отказ. Измученный напрасными поисками, решил играть ва-банк и пошел на обман. Случайно узнав, что художник кинотеатра «Ураган» повесился по неизвестным причинам, я направился к директору кино.
Читать дальше