Международная Академия Наук

"Quam misera animalium superbessimi origo! "-
"Сколь низменно происхождение наиболее вознёсшегося из числа живых существ ". – Плиний

СЕКТОР КРУГА I

Читатель, друг! За эту книгу сев,
Пристрастия свои преодолей,
Да не введет она тебя во гнев;
В ней нет ни злобы, ни пустых затей.
Fransois Rabelais 1493 — 1553

Совершенство не дело одного дня и в природе, и в искусстве. Совершенное живое – это бесчисленное количество комбинаций проб и ошибок да ещё ополчившееся в своём Я против своего Я взмахами тяжёлых цепей мутаций, через темный поток которых из варева – бульона – сомы, скованной железами рамножения, появляется тьма тьмы насекомых и млекопитающих , нередко слепой рок которых сильнее всех расчетов, побивая великих физиков, отдает дань поэзии воображения Природы. Любая мелочь, нарущающая это совершенство, нарушает и изменяет гармонию совершенства Природы, существующей раньше искусства, а последняя, внимая ей по образу и подобию, используя преимущества умысла, позволяет воздать Хвалу тому, из чего это исскусство вышло, – Природе облагороженной и мыслями, и помыслами, и умслами, и увствами, и воображением, имя котрой Фантазия. Материя – противоядие от Зла, потому что в ней нет Зла, где мир микробой, насекомых и животных в своеём общем усилии развития порождает завидную гармонию живых машин. И только Человек, овеществляя в себе машину одушевляет Зло, ген которого ориентирован на зарабатывание денег, а антигены напившись Зла, взывают к милосердию и добру. Борьба имеет конец и называется Смертью, т.е. есть разрыв бытия и небытия, в котором пульсирует только одно – Кажимость. Протяженность и жизнь объектов лишь скрадывается пространством и временем, и в этом смысле разнится лишь плотность пространства вирусов от фагов, микробов, насекомых и млекопитающих в разновеликой плотности времени, представляя собой единый смысл и смерти, и жизни в удивительной симметрии Бытия.
Время остановилось, и только людям казалось, что оно движется в искрах своей звёздной пыли и полудетских грёз, но для геологической эпохи небесного купола земли миллион лет, – это раз плюнуть, а в памяти богов, зверей и людей бытуют ещё эти самые архетипы, которые связывают их всех вместе памятью своих пращуров, так что люди и звери одинаково вздрагивают от них во сне, а люди ведут борьбу с богами, но многие падают, побежденные лишь Роком, от чего боги скрежещут зубами, – им не одолеть фатума Рока.
В пространствах планеты власть и закон законны в законах законного основания, но душа, предоставленная себе, не чуя тяжести тела полёта, уже есть странница простора, в котором прошлое и настоящее отделены неведомостью будущего, но только людям кажется, что они способны охватить возникновение мечты и безжалостной рукой, томимые желанием внутреннего огня и страсти, превратить её в реальность текущей жизни, проникнутой тяжкой тоской бесцельности собственного существования, которое они прикрывают уже заботой не о себе, а о существовании народов и территорий, объявляемых ими свободным пространством собственных ржавых замыслов и глубокого моря собственной печали. А чтобы все это привести в систему движения как факел выкидывают лозунги давних дум ветшающих кумиров, облеченных в тайну легенд вековых, где неслышимый оркестр, почти, музыкальных, инструментов, их пестрых поступков событий времени обыгрывает любимое жизнью слово – тлен.
Не просто приходит спасительная ясность постигаемого бытия, чаще всего она никогда не приходит, не сводятся на нет все скорби, а жёлтый дьявол Востока и черно – красный дьявол Запада ещё не обнялись в своем смертельном объятии бесчеловечной дружбы, где и красные, и черные, и желтые, прикрываясь плащом Веры, не понимают простой Истины, – Дух свободен и веет, где хочет, но человечество и свободно, и необходимо, как морская волна, пенится своей силой и вечно рвётся к звёздам, как дитя одолевая высь.
Жизнь преходящя в сумерках своего бесстрастия, мужество сохраняется среди храбрых, не погибает и не исччезает ничто, но только трепет приближения смерти заставляет волноваться и мучиться, явдяя собой смерть как нуль арифмиетики.
Взаимные переходы равновелики: от небытия к бытию, или жизни, от нечто в ничто, или смерти, и только мерой насилия отличается одно от другого, где мера привязанности есть мера нашего Я, причиняющего нам боль, тревогу, беспокойство и жестокую неуверенность в завтрашнем дне, где не мнится ничего положительного и грде, кроме тоски, ничего не представляется более постоянным. И только память в своей силе тоски обладает удивительной способностью,если не изменять нам, то стираться и даже истребляться с корнем, хорошо только, если она на заполнятеся только сорнолй травой, а существует только как простая полынь – трава забвения. И есть ещё Надежда, что вычеркнутое, стертое, истребленное, вдру снова результатом нечаянного размышления восстанет из Бездны небытия памяти и мягкая нежность субстанции милосердия возобновит в сердце строки пережитого как Радость Утешения, где прошлое не есть уже Беда, а Новость соприкосновения с любимым и давно, казалось бы, забытым прошлым но дорогим своим имматериальным небытием, где субстанция радости становится новым Я прошлого, утерянного, но такого дорогого, что являет собой Бессмертие памяти и омывается слезотечением.