Юрис Хелдc: Дети тумана

Анна. Да разве не всё ли равно…

Сембий. Вот и не всё равно!.. Это же те самые! Рубахи то те самые! Людей в таких впихивали! Повяжут, как мешков да потом бить да бить!

Анна. Сембий, да что ты возомнил!

Сембий. Может, тот, кто их и принес, тот и людей избивал… Видела, какие у них длинные рукава, это чтоб побыстрее, да покрепче связать — им-то всё равно — человек ли, конь ли, лишь бы кого поядреней побить…

Анна. Ну что ты это за разговоры завел, Сембий…

Сембий. Тогда на селе пьяный парторг лошаденку убил!

Анна. Как, за что…

Сембий. Да кто-то заложил, что мы будто с лесными братьями заодно… Что прятали кого-то… Мама как разрыдалась… Не будет у нас уже лошадушки своей никогда… Так она. А я сказал: будет, будет, я той лошадушкой буду…

Анна. Ты всё не можешь этого забыть…

Сембий. Я ничего забыть не могу. Всё возвращается опять… Посмотри, какие облака… Ночью опять будет дождь. Придется навес, какой поискать…

Анна. Ты что говоришь! Опять пропадать будешь где-то!

Сембий. На то и бродяга я. Люблю ночной дождь. Маленькие улочки, когда пусты, а я тащу повозку свою — клип-клап, клип-клап, в такие мгновения я больше уже лошадь, чем человек и тогда вижу я, что лошадушка наша бежит ко мне через поле…

Анна. Ты прав, дождь нынче ночью будет.

Сембий. Ты всё же должна их снять!

Анна. Сниму, сниму, ты не бойся!

Сембий. Не нравится мне всё это… Появляется вдруг какой-то Гвидо и вот они на нашем дворе — будто какие-то повешенные качаются, накаркают еще беду, птицы эти…

Анна. Для господина Гвидо то было важно и тогда нужно сделать, лишне не спрашивая — почему.

Сембий. Поскачу, на базаре наверняка какая работенка дожидается…

Анна. Было бы хорошо, если ты ночью вернулся бы домой, сосед — а то дом совсем пуст, кто знает, как долго нам еще будет дозволенно тут…

Сембий. Зря ты так… Владелец же в свою Германию дом не повезет. Да и хорошим человеком вроде показался, да сам сюда уже не вернется… Кому такая развалюха нужна.

Анна. Ну, сказал… развалюха… Я вообще нигде, ни в каком другом месте жить бы не смогла…

Сембий. Да и я тоже… По правде говоря. (Ускакал .)

Где-то зазвучала скрипка.

Анна. Ну, вот, и музыка у нас появилась, хоть и не заказывали, сверх своих средств живем! (Пауза .) А вот знаете ли вы, господа на веревках, я танцовщицей когда-то была… (Напевает .) «Вся… от угла до угла, земля отцов наших…» Ну, кто похрабрей?… Кто первым пригласить меня придет? Замолчали? Тогда я сама той смелой буду!

Анна срывает рубашку и начинает с ней танцевать. Музыка постепенно отдаляется.

Анна. Сто лет не танцевала, а не плохо у нас получилось, ведь правда? Надеюсь, никто нас не видел… Еще подумают — Анна свихнулась… Так пусть думают, пусть говорят что хотят. То одно, то главное — кто был тот, с кем я танцевала — то всё равно навсегда останется моей тайной.

Анна заботливо возвращает рубашку на веревку, вдруг увидела Симму.

Анна. Вы что-то хотели?

Симма. Добрый день, Анна, вам привет от Гвидо!

Анна. Добрый день. Господин Гвидо недавно тут наведывался.

Симма. Я знаю. Он сказал мне, что только что вернулся из оазиса!

Анна. Так и сказал?

Симма. И мне казалось, что он весь изменился, весь как бы светился изнутри… (Пауза .) Я когда-то знала брата Гвидо. Имя моё Симма.

Анна. Редкое имя.

Симма. Да. В календаре нету…

Анна. Вы хотели что-нибудь?

Симма. Простите… Нет… Мне ничего не нужно… Во всем виноват Гвидо.

Анна. В каком отношении?

Симма. Когда он сказал — я прямо из оазиса — этого было достаточно, чтобы и я вот пришла сюда — я понимаю — это не прилично, но…

Анна. Да не говорите, я вас понимаю… Тебя… Если можно так…

Симма. Конечно.

Анна. Тебе не надо извиняться! Это хорошо, что ты пришла… Ты сказала — ты знала брата Гвидо?

Симма. Да. Знала… Только… Это не то слово.

Анна. Я понимаю.

Симма. Магнус пропал без вести еще в то время.

Анна. Ты хочешь сказать…

Симма. Да, он из тех безумцев, кто шел супротив стенки… За так называемую антисоветчину его в психушку сунули, да когда выпустили, скоро он и исчез. (Пауза .) Анна, могу я попросить у тебя стакан воды?