Пшемыслав Войцешек: Made in Poland

Раздается звонок в дверь. Богусь не реагирует. Звонок не замолкает. Богусь встает, идет в коридор и останавливается перед дверью.

Голос Эдмунда. Богусь?

Богусь не отвечает.

Голос Эдмунда. Богусь. Сделай потише.

Богусь, подумав, подходит к двери, открывает её. На лестничной площадке стоит Эдмунд.

Эдмунд. Ты прекрасно знаешь, зачем я пришел. Ты разбил мне машину, мой «полонез».

Богусь. Я? Это прикол?! Ничей «полонез» я не разбивал.

Эдмунд. Я знаю, что это ты!

Богусь. Откуда. Померещилось?

Эдмунд. Я не буду заявлять в полицию.

Богусь. Отлично — не заявляй.

Эдмунд. Не заявлю, если мы договоримся.

Богусь. Пугаешь меня полицией, чмошник? Меня?

Эдмунд. Договариваемся?

Богусь. Попробуй меня еще хоть раз испугать полицией. Попробуй. Я твою полицию, во! (Показывает, что он сделает с полицией.)

Эдмунд. Я сказал — давай договоримся.

Богусь. Я с ксёндзами не договариваюсь.

Эдмунд(смеется) . С ксёндзами… С ксендзами, эх ты, безграмотный. Мне не хватает людей для работы. На тех, кто приходит только по воскресеньям, я рассчитывать не могу. Помоги мне отремонтировать костел. Отработай то, что натворил. Прямо сегодня приходи.

Богусь. Они не хотят тебе помогать? Это интересно. А может, ты их тоже ментами припугнешь — как меня?

Эдмунд. Четыре пятьдесят за час.

Богусь. Четыре пятьдесят? Ты это тем, которые по воскресеньям ходят, предлагай, понял? Ты что, больной?

Эдмунд. Слушай. Тебе больше не к кому идти.

Богуся трясет от злости.

Богусь. Я уже сказал, что мне по хрен твой ремонт!

Богусь стучит в дверь квартиры Виктор. В руке у него бейсбольная бита. За дверью тишина, но Богусь продолжает стучать. Виктор приоткрывает дверь.

Богусь. Я знаю, что ты дома. Надо поговорить. (Виктор молча захлопывает дверь.) Надо поговорить, слышишь? (Тишина.) Я не уйду, пока не откроешь! (Дверь открывается. На пороге появляется Виктор.)

Виктор. В чем дело?

Богусь. Надо поговорить.

Виктор пропускает Богуся в квартиру.

Виктор. Биту оставь в коридоре.

Богусь кладет биту у вешалки.

Виктор. Ты все время с ней ходишь?

Богусь. С тех пор, как ощутил «это». С ней чувствую себя уверенней. Могу влиять на действительность.

Виктор(замечает надпись на лбу Богуся) . Ну, ну… ты стал бросаться в глаза.

Богусь. Эта татуировка — объявление войны.

Квартира Виктора: комната, кухня и ванная.

Виктор(указывает Богусю на дверь комнаты, а сам идет на кухню) . Чаю хочешь?

Богусь. Да. (Входит в комнату.)

Вдоль стен книжные стеллажи, рядом с ними диван. Везде — грязные тарелки, пустые бутылки из-под пива, по полу разбросаны бумаги.

Богусь(рассматривает полки с книгами) . Ну-ка, что тут у тебя? (Достает одну книгу, листает, закрывает, берет следующую — листает, закрывает, ставит назад на полку.) У тебя только книги есть?

Голос Виктора. Тебе из пакетика или заварить?

Богусь. Все равно. А что-нибудь нормальное у тебя есть? Журналы с голыми жопами или там комиксы? Чё, только стихи?

Голос Виктора. Это не стихи. Это жизнь.

Богусь(роется на полках) . А продать ты это не хочешь? Продал бы все — сразу разбогател.

Голос Виктора. Это старые книги. Никто уже старых книг не читает. Когда-то пробовал продать. А сегодня я у них один остался.

Богусь(открывает книгу на первой попавшейся странице, пробует читать) . Пы… пыц…

Виктор входит в комнату, держа два стакана с чаем из пакетиков, ставит их на письменный стол у окна, подходит к Богусю, смотрит на книгу.

Виктор. На какой ты странице?

Богусь. Пятьдесят девять.

Виктор. «Пусти меня, отдай меня, Воронеж». Осип Мандельштам. У меня еще Бродский есть, Цветаева, Пастернак…

Богусь. Я не умею по-советски.

Виктор. По-русски. Русский в вашей школе уже не преподают?

Богусь. Когда тебя уволили, еще оставалась эта…

Виктор. Соснковская.

Богусь. Но у нее крыша поехала, и она сама уволилась.

Виктор. А ты учишься?