Фрэнк Шрейдер - Ля Тортуга. От Аляски до Огненной Земли

В пограничном поселке, состоящем из грубо сложенных бревенчатых и каменных домов, царила тишина. Пока мы обогревались у яркого огня, радушно встретившие нас пограничники рассказали, что дорога, ведущая мимо статуи Христа в Андах, проходит на две тысячи семьсот футов выше и наверняка занесена снегом. Впрочем, есть и другой путь — через Международный туннель. Вообще-то он предназначен для поездов, но там ходят и автомобили. Есть только одна загвоздка: официально туннель будет открыт через месяц, и шпалы еще не обшиты досками.

Пограничники не знали, в каком состоянии дороги на стороне Чили, но полагали, что худшее у нас уже позади. Стоит только одолеть двухмильный туннель, и дорога пойдет вниз.

Однако после Коста-Рики сама мысль о том, чтобы хоть две мили ковылять по железнодорожным шпалам, казалась невыносимой. Все-таки мы решили осмотреть первые полмили и убедились, что дорога здесь куда лучше и нам не придется испытывать такую тряску, как в Боливии. Шпалы были засыпаны землей; я даже не понял, к чему здесь еще доски, разве что для того, чтобы приподнять легковые машины с низкой посадкой, а не то они будут задевать рельсы. В тот день поездов по расписанию не было, и мы решили двигаться дальше.

Как только мы въехали в туннель, круг дневного света сзади начал быстро тускнеть. Мелькнули короткие сумерки, и нас окружила непроглядная тьма. Свет фар буравил пустоту, дробился на ледяных сталактитах, отражался в ревущих потоках воды и превращал рельсы в двойную струю серебра. Полмили пройдено… миля… а вот и знак, обозначающий международную границу, — и мы уже в Чили. Нас заносит на обледенелом участке, и я крепче стискиваю в руках руль. Расстояния между шпалами заметно увеличиваются, и я — слишком поздно! — начинаю понимать, к чему здесь доски. К отметке «полторы мили» колеса уже прыгают со шпалы на шпалу — тень Коста-Рики витает над нами. За четверть мили до конца туннеля мы застреваем на льду между двумя широко расставленными шпалами.

Я страшно злюсь на себя за то, что не исследовал туннель до конца. По обеим сторонам тянутся глубокие водосточные канавы, и между джипом и стеной остается всего лишь три фута, так что развернуться не удастся. Когда мы наконец вырвались из западни, то к ровному гулу глушителя присоединился шум в коробке скоростей. А за пятьдесят ярдов до выхода из туннеля этот шум перешел в методичное щелканье метронома: полетел зуб шестерни.

Прямо у входа в туннель находится Караколес — маленькая будка стрелочника Трансандийской железной дороги. Стоящий в дверях человек с удивлением взирал на дребезжащее, тарахтящее привидение, выползающее из туннеля. На виду у ослепительно белых скалистых пиков «Черепаха», тяжело переваливаясь, сошла со шпал; щелканье метронома достигло предела, джип дернулся и затих.

Неописуемый пеший переход до Портилло, семь студеных миль по обледенелым туннелям, хлопоты по заказу платформы для «Черепахи», боль разочарования, когда «Черепаху» в Караколесе втаскивали по доскам на платформу, — все это были события, которые повлекли за собой новое изменение наших планов. Если бы коробка скоростей и не полетела, мы все равно не могли бы продолжать свой путь: «спуск», которым мы рассчитывали воспользоваться, был загроможден огромными камнями и покрыт снегом в пять футов глубиной. Но когда мы качались в служебном вагоне товарного поезда, который тащил нас сорок миль до чилийского города Лос-Андеса, мы твердо решили, что все равно пройдем этой дорогой своим ходом. Вместо того чтобы плыть домой пароходом из Буэнос-Айреса, мы снова пересечем континент, доедем до Чили и отплывем из Вальпараисо.

На заднем дворе отеля в Лос-Андесе я столкнулся с той же проблемой, что и в Колумбии, — как добраться до коробки, не снимая мотора. Вспомнив свой успех ремонта с проволокой, я решил испробовать еще один рискованный способ — расширил при помощи ножовки контрольный люк в полу, выпилив отверстие шириной в фут.

Пришлось влезть в кабину вниз головой, так что ноги торчали из верхнего люка. И, работая в таком положении, я умудрился все-таки отъединить карданные валы, трюмную помпу и прочие бесчисленные механизмы, загораживавшие подходы, и через два дня освободил коробку передач. Повреждения были серьезные: пострадали почти все шестерни, а заменить их в Лос-Андесе было нечем. Тогда мы оставили джип и поездом поехали за пятьдесят миль, в Сантьяго.

Конечный пункт железной дороги в столице Чили оказался копией центрального вокзала Нью-Йорка, только девятнадцатого столетия. Пытаясь подозвать такси, мы убедились, что чилийское гостеприимство на собак не распространяется. Пять машин замедляли ход, но при взгляде на Дину мгновенно исчезали, пока наконец мы не пустились на хитрость и не остановили такси, спрятав Дину за ручную тележку. Вскоре нам довелось узнать, что хозяева отелей здесь также несговорчивы. Мы начали с отелей средней руки и постепенно спустились до самых низкопробных, пока наконец не нашли один, куда нас очень неохотно пустили вместе с Диной.