Всеволод Крестовский: В дальних водах и странах. т. 2

Это значит: "Когда, после долгого отсутствия, ты посетишь место своей родины, ты ощутишь там тот же самый запах цветов, который был знаком тебе еще в детстве, — лишь сердца земляков твоих не изменятся".

Должен заметить, что перевод мой не совсем буквален; но это потому, что для надлежащей передачи и пояснения сжатых выражений подлинника, русский язык требует гораздо большего количества слов.

Следующее стихотворение принадлежит знаменитой поэтессе Ононо-Комач, фрейлине киотского двора, о которой я уже упоминал однажды [74]Вот оно:

"Если уж и цветы изменяются в продолжении своего цветения, то что же удивляться на себя и мне, любующейся ими!"

Следует заметить, что японские стихотворцы в своих произведениях чаще всего говорят о цветах, луне и снеге. Имя Ононо-Комач и до сих пор служит синонимом женской красоты и даровитости. Не смотря однако на свою необыкновенную красоту, она всю жизнь осталась девственницей. Существует легенда, будто один молодой повеса, даймио, влюбившийся в нее до безумия, долго добивался ее взаимности. Не веря его любви и считая ее в данном случае, не более как настойчивым побуждением фатовского тщеславия, Ононо-Комач сказала ему наконец, что согласна отдать свое сердце, если только он докажет постоянство и серьезность своего чувства на каком-нибудь испытании, которое представило бы значительные неудобства и затруднения для молодого человека, изнеженного воспитанием и образом жизни. В надежде, что не выдержав заданного искуса, даймио оставит свои домогательства, она назначила ему являться под ее окно в продолжение ста ночей сряду, оставаясь каждый раз на этом посту до рассвета. Даймио принял ее вызов, но так как время клонилось к зиме, то суровая красавица была уверена, что он не выдержит и одной ночи. Случилось однако же иначе. Девяносто восемь ночей отстоял молодой человек неотступно на указанном ему месте, и Ононо-Комач начала наконец убеждаться, что он действительно ее любит. На девяносто девятую ночь установился сильный мороз, сопровождавшийся жестокою вьюгой. Тем не менее, влюбленный даймио явился в урочное время на свой пост и в течении нескольких часов стоически переносил непогоду. Девушка наконец над ним сжалилась и чувствуя, что собственное ее сердце уже побеждено любовью, решилась прекратить в эту же ночь суровое испытание. Было за полночь, когда она отодвинула ставню своего окна и нежно позвала к себе будущего мужа. Тот не отвечал ни слова. Она повторила свой призыв, говоря, что довольно уже терпеть и ждать, что теперь она верит его любви и сама его любит и зовет согреться в своих объятиях. Опять никакого ответа, — верный своему слову даймио сидит неподвижно, подперев голову руками. Думая, что он заснул, она поспешно зажгла фонарь и вышла к нему на двор, чтобы разбудить и обрадовать его счастливым концом испытания. Она зовет его, она дотрагивается до его плеча, толкает его, — даймио падает навзничь. Девушка подносит фонарь к его лицу и с ужасом убеждается, что перед нею труп. Бедняга замерз от сильной стужи. Это так подействовало на Ононо-Комач, что она решилась никому не принадлежать более в своей жизни, а вскоре за тем целый ряд интриг и клевет заставил ее удалиться навсегда из придворной сферы.

Вот три образчика народных песен:

"Не унывай, что не встречаешь пока сочувствия в любимом человеке; взгляни, на стебле, полном шипов, все же расцветают розы".

"Не будь любви, не видели бы мы дна взаимной чаши, полной сладкой отравы".

"И среди буйных вод можно остановить корабль, бросив якорь;— нет средств остановить течение страстной любви".

После легкого завтрака в нашей гостинице "Мару-Яма", мы поспешили на железную дорогу, чтобы отправиться в город Оцу, расположенный внутри страны, в самом сердце Ниппона, на берегу классического японского озера Бивы, которое неоднократно было воспеваемо и лирическими, и эпическими поэтами, как за красоту своего местоположения, так и потому, что берега и окрестности его полны великих исторических воспоминаний.