Джеймс Фенимор Купер - Мерседес из Кастилии, или Путешествие в Катай

– Должно быть, я не очень-то хорошо выгляжу, если мой вид вызывает у вас подобные мысли, прекрасная Мерседес! – с упреком ответил юноша.

– Я вовсе не себя имела в виду, – поспешила поправиться Мерседес, и на щеках ее снова вспыхнул румянец. – Ко мне вы всегда были снисходительны и добры, Луис. Я только хотела, чтобы, говоря о короле, вы высказывались осторожнее.

– Ну хорошо. Вы начали говорить о том, что я морской бродяга…

– Нет, нет! Я таких слов не говорила! Это ваша тетушка могла бы так сказать, да и то без всякого намерения вас обидеть. А я сказала, что вы много путешествовали и побывали в дальних краях.

– Хорошо. Возможно, я и заслужил прозвище бродяги, поэтому не стану жаловаться. Вы сказали, что я много странствовал, повидал далекие земли, и с одобрением отзывались о планах генуэзца. Насколько я понял, вы хотите, чтобы я присоединился к этому искателю приключений, не так ли, Мерседес?

– Да, Луис, вы меня правильно поняли. Я считаю, что это смелое предприятие вполне достойно вашего дерзкого разума и вашей воинской доблести. А слава, которую оно вам принесет в случае успеха, заставит забыть все ваши прежние ошибки, совершенные под влиянием горячности и неопытности.

С минуту дон Луис молчал и пристально смотрел на разрумянившееся лицо Мерседес. Глаза ее сияли огнем возвышенного восторга, но в сердце юноши зашевелился червь ревности и сомнения. Он спрашивал себя, действительно ли это прелестное создание так искренне печется о его судьбе и не кроется ли за желанием отправить его в далекий путь какая-нибудь задняя мысль?

– Больше всего я хотел бы сейчас заглянуть в вашу душу, донья Мерседес, – наконец проговорил он. – Девичья скромность и робость очаровывают и ослепляют нас, делая вашими рабами, и в то же время держат нас в полном неведении. Всем этим чарам я предпочел бы сейчас открытую схватку на поле боя с поднятым забралом! Значит, вы хотите, чтобы я отправился в экспедицию, которую большинство разумных и осторожных людей, в частности дон Фердинанд, коего вы так чтите, считают безумной и обреченной на верную гибель? Если это так, я завтра же отправлюсь куда глаза глядят, лишь бы избавить вас от своего ненавистного присутствия и не мешать вашему счастью!

– Как вы можете говорить так, дон Луис! Что дало вам право для столь жестоких и несправедливых подозрений! – воскликнула Мерседес. Подобное недоверие заслуживало самых суровых слов, но, несмотря на всю свою гордость, девушка не могла совладать с собой, и слезы обиды брызнули у нее из глаз. – Вы знаете, что никто здесь не желает вам зла, вы знаете, что все готовы воздать вам должное, хотя от сдержанных и осторожных кастильцев трудно ожидать, чтобы они относились к такому скитальцу, как вы, с тем же одобрением, как к какому-нибудь любезному придворному или добродетельно-суровому рыцарю.

– Простите меня, дорогая Мерседес, но ваша холодность и неприязнь порой сводят меня с ума!

– Холодность! Неприязнь! Как вам не совестно, Луис де Бобадилья! Когда Мерседес де Вальверде была такой с вами?

– Боюсь, что и сейчас донья Мерседес де Вальверде подвергает меня подобному испытанию.

– В таком случае, вы просто не понимаете моих побуждений и дурно судите о моем сердце. Нет, Луис, я не испытываю к вам неприязни и не могу быть с вами холодна. Но раз подобные подозрения настолько овладели вами и причиняют вам страдание, я постараюсь говорить яснее. Я даже готова поступиться своей девичьей гордостью, позабыть о сдержанности и осторожности, приличествующих моему положению, лишь бы избавить вас от сомнений, хотя и знаю, что потом вы можете подумать обо мне бог весть что и, может быть, даже снова устремитесь очертя голову в какое-нибудь невообразимое плавание на поиски новых приключений. Но все равно, я скажу: советуя вам присоединиться к Колумбу и добровольно принять участие в осуществлении его благородного замысла, я заботилась только о вашем счастье. Сколько раз, снова и снова вы клялись, что ваше счастье…

– Мерседес! О чем вы говорите? Мое счастье – это вы!

– А для того, чтобы я была с вами, вам нужно оправдать в глазах людей вашу склонность к бродяжничеству каким-либо достойным делом, которое принесет вам славу, побудит донью Беатрису выдать свою воспитанницу за своего дерзкого племянника и завоюет вам расположение доньи Изабеллы.

– А ваше? Поможет ли мне это плавание завоевать вас, вашу благосклонность?

– Луис, если вы так уж хотите это услышать, – вы уже завоевали меня… Нет, нет, умерьте вашу пылкость и выслушайте меня до конца! Я призналась вам в том, о чем девушке не следовало бы говорить, но больше я не забудусь. Без доброго согласия моей опекунши и милостивого одобрения ее высочества я ни за кого не выйду замуж, даже за вас, Луис де Бобадилья, как ни дороги вы моему сердцу…