Андрей Ильин: Бухгалтер 2, или Всё наперекосяк

«Царица Тамара» сказала: «Войдите», подняла голову – на пороге стоит Василий Барабанщиков.

– Вижу, вы хорошо поработали, Василий, – с улыбкой заметила Береговая. – Уезжали, как на похороны, а вернулись, как со свадьбы.

– Скорее, развелся, – уточнил Василий. Подробно доложил обо всех обстоятельствах операции в Кении.

Береговая внимательно выслушала доклад, помолчала. Потом прямо взглянула в глаза:

– Этот Бибиков удрал. Все бросил и удрал. Спецназ никого в доме не нашел. Только охрана и слуги.

– А его коллекция? Там экспонаты по миллиону долларов каждый!

– Цела, – махнула рукой Береговая, – или почти цела. Это не почтовые марки, так просто не увезешь.

Встала из-за стола, прошлась по кабинету:

– Побег Бибикова все усложнил. Сейчас полиция проводит аресты, но наверно возьмет не всех. Кто-то предупрежден и скроется. А кто-то и вовсе будет продолжать работать как ни в чем ни бывало. В том компьютере, что вы вскрыли, было не все.

– Других компов у него не было, – развел руками Василий.

– Он мог не хранить все на диске, вашей вины нет, – успокоила Береговая.

– Вы знаете, куда он мог спрятаться?

– Предположительно, где-то в Индии.

– Далековато!

– Да уж! – ответила « царица Тамара», пристально глядя в глаза Барабанщикову.

– Что это вы так смотрите, товарищ подполковник? – подозрительно спросил Василий.

– Индия – страна чудес, жаркая и экзотическая, – мечтательно произнесла Береговая.

– Я жару не люблю, – как бы между прочим сказал Барабанщиков, – и вообще, почему опять я? – не выдержал он.

– А кто же еще, дорогой Василий Иванович? – обрадовалась « царица Тамара», – вы у нас самый опытный по таким делам. Здоровье крепкое, адаптированное к тропикам, прививки делать не надо.

Василий недовольно отвернулся к окну:

– Надоели мне эти потные страны, – сообщил он. – Жарко там, гадость всякая водится.

– Ничего, – утешила Береговая, – это всего лишь тяготы и лишения, которые легко переносятся, если стойко… э-э… и непреклонно… ну, если наплевать на все и положить.

– Чего? – подозрительно уточнил Василий.

– Ваше, Василий Иванович, непоколебимое мужество на чашу весов. Оно перевесит все! – торжественно сообщила « царица». Помолчала, потом уже серьезно сказала:

– Василий, вы действительно наиболее опытный и умелый. Самая подходящая кандидатура для проведения таких операций. У вас правда хорошо получается.

Села за стол и тихо добавила:

– Уже двоих туда послали. Никто не вернулся. И никаких следов, как в воду канули.

– Когда ехать? – со вздохом спросил Василий.

– Ориентировочно, через неделю. Надо кое-что уточнить. Пока отдыхайте.

В этот день служба в храме прошла, как обычно. Отец Сергей обошел зал, еще раз посмотрел на большую икону Божьей матери в позолоченной раме. Икона старинная, середины 16 века. Долго хранилась в семье сельского дьячка. Как туда попала, никто уже не помнит. В революцию дьячка расстреляли, церковь разграбили, устроили склад овощей. Икону спрятали на чердаке дома дьяка. Его семью тоже расстреляли, а детей отправили в приют. В доме поселился председатель колхоза, бывший сельский дурачок. Воевал в гражданскую, был контужен. Вернулся в деревню и его райком партии назначил председателем. Этот контуженный быстро понял, как надо работать – составил список зажиточных крестьян и предложил расстрелять их, а имущество объявить колхозным. Райком оценил инициативу – ведь так одним махом убивали двух зайцев: ликвидировали классовых врагов и создали материальную базу коллективного хозяйства. Дурачку отдали дом деревенского дьяка. Председатель женился пролетарским браком на бывшей городской проститутке и воровке, ставшей на путь исправления при новой власти и зажил счастливой семейной жизнью. Новые владельцы дома никогда не осматривали чердак и не интересовались старым барахлом; зачем оно, когда так много всего от раскулаченных? На чердаке сухо и икона лежала в пыли, никем не замеченная. Началась война, председатель с семьей сбежал. Дом заняли немцы. Они пользовались кровом недолго. Однажды ночью кто-то бросил в окно гранату. Дом загорелся, немцы кое-как потушили. В отместку сожгли всю деревню и ушли. По иронии судьбы, именно этот дом, хоть и не весь, остался целым. От других остались только печные трубы. Время и непогода делали свое. Крыша прохудилась, потекла и иконе досталось. Когда немцев прогнали, в село неожиданно вернулась старшая дочь расстрелянного сельского священника. Она поселилась в старом родительском доме. Вскоре с фронта домой начали возвращаться мужики. Только не все. Меньше половины из тех, что уходили. В селе уже мало кто помнил, чей это дом и чья дочь в нем живет. А если и помнили, то молчали – люди видели столько горя, что многие потянулись к Богу. Дочь священника вышла замуж за фронтовика и жизнь с трудом, не сразу, но начала налаживаться.