Владимир Мазур: Граница у трапа

Лучина погасла.

Второго лаза здесь нет. Пробить борт нельзя.

Что делать?

За поворотом коридора чиф и стюард почти столкнулись с Никитиным, который, позвонив об. исчезновении Хорунжего, метался по судну в поисках кого-нибудь из командования.

— Чиф! — обрадовался Никитин. — У вас на судне, видимо, заблудился мой коллега. Или застрял у кого-то в гостях. В общем, объявите, пожалуйста, по спикеру, чтоб он прошел к трапу.

Стюард бочком проскользнул мимо Никитина, и тот не обратил на него внимания.

Чиф попытался последовать его примеру, но Никитин преградил путь.

— Прошу вас сделать это!

— Но, знаете... Погрузка, дела... С удовольствием, с удовольствием... Пройдите в рубку. Радист должен быть на месте. Он все сделает.

— Может быть, вам было бы удобней самому?

— Дела, к сожалению, дела, — натянуто улыбался чиф.

Он торопливо откланялся и поспешил улизнуть от пораженного такой переменой поведения Никитина.

Рубка радиста находилась выше, и Никитину не оставалось ничего иного, как подняться по узкому трапу. Постучавшись, открыл двери.

Радист действительно был на месте. Он равнодушно посмотрел на таможенника и продолжил работу над разобранным блоком.

— Прошу прощения, — с порога сказал Никитин. — Дело в том, что мой коллега таможенник находится где-то на вашем судне. Передайте, пожалуйста, по судовой трансляции, чтоб он немедленно прошел к трапу.

Радист не ответил. Распотрошенные внутренности блока интересовали его куда больше, чем взволнованная речь Никитина.

— Рация не работает?

— Рация у меня всегда в порядке.

— Чиф сказал, чтобы вы...

— Без приказа капитана ничего никому передавать не стану, — лениво ответил радист. — Даже по судовой трансляции. На судне у меня один хозяин — капитан. Пусть он прикажет.

— Но ваш капитан...

— Я занят! Не мешайте!

Никитин чертыхнулся и поспешил вниз, в коридор, чтобы разыскать чифа.

Не нашел его ни в кают-компании, ни в коридорах, никто не отозвался на стук в двери каюты, где жил чиф.

Никитин вновь вышел к трапу.

— Таможенник не появлялся?

— Нет, — покачал головой пограничник. — Не было.

Стюард открыл ключом двери капитанской каюты и первое, что увидел, был огромный кольт в руках Мэй.

— Ну, ну, девочка, перестань баловаться! Эти штуки иногда стреляют.

— Я не дам колоть его в третий раз! — сказала Мэй так, что стало ясно — будет стрелять.

— Хорошо, хорошо, ухожу, — сказал стюард, поворачиваясь, чтобы выйти, и вдруг, схватив графин, стоявший в пазу на полке, ударил Мэй наотмашь по рукам. Раздался грохот разбитого сосуда, но выстрела не последовало — пистолет был на предохранителе.

Звон разбитого стекла привлек внимание Хосе, шедшего по коридору. Он толкнул дверь капитанской каюты. Она легко отворилась.

Стюард укладывал Мэй на постель.

Капитан с потухшим взглядом безвольно сидел в кресле и не шевелился.

Стюард оглянулся, кивнул Хосе,

— Помоги.

Хосе поспешил на помощь приятелю, и стюард ударил его коротко, умело.

Не обращая внимания на Хосе, который свалился на потертый ковер у постели, стюард закрыл двери на ключ, подошел к Мэй, вынул из кармана коробку, из нее — шприц, ампулу...

Кто-то постучал в дверь.

Стюард дожал поршенек до конца, выдернул из руки Мэй иглу, спрятал шприц в коробочку, подошел к двери, прислушался.

Стук повторился.

— Это я, — негромко сказал чиф. — Открой!

Стюард открыл, впустил чифа и сразу же закрыл двери.

— Ну, что? Почему этот здесь? — нахмурился чиф, увидев лежащего на полу Хосе.

— Вечно сует нос не в свои дела. Пришлось...

— Готовы все?

— Пока только Мэй.

Чиф посмотрел на тусклые глаза капитана.

— А он?

— Сейчас сделаю.

— Оставь. Сначала таможенник. Его приятель что-то учуял. Сначала таможенника в трюме. С этими успеем.

Стюард подумал, потом ударом кулака отправил в глубокий нокаут капитана.

Каблуком легкой эспадрильи ударил лежавшего Хосе в затылок. Хосе дернулся и замер.

Стюард и чиф вышли из каюты, закрыли ее на ключ.

Ворочать ящики, натягивать брезент самому было несподручно, чертовски тяжело, но приходилось спешить. Было душно. Пот струился между лопаток. Я рывком бросал один ящик, другой, вздувая вены, струной напрягались жилы, тело ощущало тяжесть работы...

Я собирался бороться за свою жизнь.

Наверху послышались шаги...

Хосе шевельнулся, сделал попытку встать, поднялся на руках, упал.