Юрий Вознюк: Таежная одиссея.

«Привлеките виновных ответственности взысканием убытков пользу зообазы Дальнейшем выбирайте самок Деньги вышлем по представлении авансового отчета».

Мы недоуменно посмотрели на Сузева.

— Что ты там написал? — недобро спросил его Димка.

— Сам не пойму, — заторопился Сузев. — Вот моя телеграмма, — сказал он, доставая из кармана копию.

«Собаки искалечены Продолжать охоту не можем Отловлены трехлетний самец, двухлетняя самка Сообщите решение Вышлите деньги», — писал Сузев.

— Кто это? — спросил я, показывая на подпись.

— Не знаю. Не было такого… Бухгалтер у нас собирался на пенсию…

В тот же час на базу полетели две телеграммы. Одна на имя директора, вторая неведомому Криворотову. «Виновные взяты под стражу Взыскание убытков имуществом ответчиков противоречит нравственным нормам Благодарим рекомендацию короткий хвост облегчает определение пола», — писали мы базовскому крючкотворцу.

Нагруженная свертками, наша компания ввалилась в дом Аянки.

— Я хочу пельменей! — без обиняков заявил Димка. — Невесты, угощайте женихов!

Как-то между делом, с величайшим тактом он преподнес девушкам свои подарки и тут же принялся помогать в стряпне.

— Димка Моргун, а где ты Новый год гулять пойдешь? — спросила у него младшая — Ульга.

— А и в самом деле, где? Братцы, ведь через четыре дня Новый год — имеем мы право на выходные? И вообще, что будем делать дальше? Переписываться

с базой..?

— Однако, ваша ходи чушку стреляй, моя ходи рысь ищи и вам говори, — сказал Аянка. — Другое место надо смотри.

— М-да, — покрутил головой Димка, — ничего другого нам не остается… Но на Новый год мы придем к вам, Ульга. Так что готовьтесь!

Аянка рассказал нам, что два дня проходил в поисках следа.

— Том году часто она там ходи, сейчас смотри, смотри — следа нету. Завтра опять ходи другое место.

Переночевав, мы забрали с собой почти выздоровевших Волгу и Жулика и налегке пошли к Большому ключу. В рюкзаках у нас были только хлеб, испеченный в печи Аянки, да разная мелочь, взятая в магазине. Хлебу мы были особенно рады, так как нам надоело возиться с лепешками. Собаки, довольные возвращением, носились вокруг. Я шел ближе к берегу, Моргунов чуть дальше, Сузев отстал.

Димка о чем-то разглагольствовал, но вдруг замолчал на полуслове и потянул с плеча винтовку.

— Волк! — выдохнул он. Впереди из-за поворота реки выбежала собака.

— Стой! — крикнул я, задерживая его выстрел. Он вопросительно глянул на меня.

— Ты что? Собака ведь…

— Волк! — нетерпеливо повторил он, поднимая винтовку.

Я подскочил к нему, схватил за ствол и в ту же секунду увидел то, что уже раньше было видно ему и скрыто от меня излучиной реки. За собакой из-за поворота выскочил волк. Заметив нас, они мгновенно остановились. Замерли и наши собаки. Секундное оцепенение. Отпустив чужую винтовку, я рванул свою, но звери, круто развернувшись, дружно бросились в чащу. Загремели запоздалые выстрелы. Собаки с лаем бросились в погоню, но вскоре вернулись. Это была непонятная встреча. Следы обманывать не могли — на снегу действительно отпечатались лапы собаки и волка. Подобное соседство было удивительно, и мы спросили подоспевшего Сузева, что б это могло значить, но ничего вразумительного он не ответил. Мы решили поинтересоваться об этом у Аянки.

Вечером следующего дня мы сидели в зимовье в ожидании, когда закипит похлебка. Сузев что-то штопал, я читал захваченный из деревни томик ОТенри. Моргунов колдовал над кастрюлей. За день мы обегали все окрестные места, но так и не встретили ни кабанов, ни следов рыси. Я ходил на знакомый мне «огород», но виденных прежде следов не обнаружил. Сузев пошел туда, где мы поймали первую рысь, и нашел там дикую свинью, задранную медведем. Судя по всему, это был шатун, следы которого я уже видел однажды. Моргунов сразу же загорелся устроить на него охоту.

— На кой нам нужен этот медведь? Толку с него что с козла молока— шкура да кости, наверное… — сказал Сузев.

— Тебе не нужен — не ходи, а мы пойдем, — ответил Моргунов, уверенный в моей поддержке.

— Завтра надо идти на правый берег — мы, считай, на нем и не были, а там могут быть рыси, — продолжал Сузев.

В это время за дверью залаяли собаки и послышался чей-то невнятный голос. Собаки замолкли, дверь отворилась, и вместе с клубами морозного пара появился Аянка. Старик поздоровался и тяжело уселся на чурбан. Он был стар, и ему все тяжелее становилось ходить.