Михаил Шалаев.: Сокровище Джунаида.

Будучи преследуем нечестивой сворой красных шакалов во главе с известным тебе богопротивным эрмени, я вынужден предпринять некоторые меры предосторожности. Не исключая возможности, что шакалы все же настигнут старого льва, — на все воля Аллаха! — я укрыл часть своего имущества, ниспосланного мне Всевышним, близ известного тебе места, где отдыхали мы однажды после славной охоты на джейранов. Там ты найдешь то, что я спрятал. возьмешь и передашь моим друзьям за Сумбаром — ты их знаешь. Если суждено мне уйти от погони, они передадут ценности мне, а если нет — моим сыновьям, которых я не хочу оставить в нищете.

Теперь сообщаю, как найти спрятанное, надеясь на твой разум и смекалку, чтобы написанное осталось недоступно для чужих глаз.

Я уверен, ты помнишь, что есть в том месте двуногий старик. Мы с тобой еще обсуждали, сколько ему может быть лет. Так вот, от него иди по конскому волосу — солнце в полдень окажет помощь. С большого камня-верблюда внимательно оглядись — последнюю точку птица великим клювом укажет. Там копай неглубокую ямку, и увидишь спрятанное: малое приведет к большому.

Чтобы не поддался ты искушению, сообщаю также, что все содержимое тайника тщательно пересчитано и занесено в перечень.

Уверен, что волю мою ты выполнишь в точности.

Да пребудут с тобой мир и благоволение Аллаха!

Текст, несмотря на восточные украшения, оказался слишком коротким. Точнее, не коротким, а недостаточным в той части, где говорилось о местонахождении клада. Это как понимать? Какой такой двуногий старик может стоять на одном месте больше шестидесяти лет? Какая такая птица?

С глубоким вздохом Деревянко налил себе еще пива, доел шашлык и подумал, что расчет на «калаши» все же вернее. Отказаться от квартиры — немыслимо, а значит, и от Упыря никуда не денешься. Оставалось только надеяться, что удастся под каким-нибудь предлогом выпросить у коменданта ключи от склада — хотя бы на полчасика… Прапорщик еще раз вздохнул, сложил бумаги и засунул их в нагрудный карман защитной форменной рубашки, по привычке застегнув клапан. Будущее представлялось туманным.

До последней минуты Владимир старался всеми правдами и неправдами добыть заветные ключи. Он прибегал к изощренной дезинформации, не брезгуя и простым враньем — комендант на провокации не поддавался; пробовал оказывать на начальство давление, козыряя своей незаменимостью — и лишь убедился, что незаменимых нет; пытался бить на жалость, выжимать слезу — и понял, что слезам никто не верит. До самого увольнения майор Яшчур не доверил ему ключи даже на минуту, зная, видимо, манеру прапорщиков тащить перед отъездом все, что попадется под руку. Украсть обещанное страшному Упырю оружие так и не удалось. Поэтому, собирая контейнер и в последний раз оформляя проездные документы, Владимир с ужасом думал о предстоящей встрече с сослуживцем.

Впрочем, было у него одно здравое соображение: пока контейнер дотащится до Ставрополя, пройдет месяца полтора-два. Порядка-то на железной дороге теперь нет. А за это время, глядишь, или что-то придумается, или что-то случится, или что-то изменится…

И не ошибся.

Переезд остался в памяти дикой толкучкой Домодедово, волглым бельем плацкартного купе и криками вокзальных торговок — «Риба-риба! Пщенка-пщенка!», причем «пщенкой», к удивлению Деревянко, оказалась горячая вареная кукуруза.

Первая неделя на новом месте, как всегда, прошла в радостных хлопотах: расставляли по-новому мебель, решали, что нужно купить в первую очередь, мыли, чистили, оттирали… У Владимира даже страх перед Упырем как-то отдалился, сгладился. До прибытия контейнера оставалась еще уйма времени, и Деревянко утешал себя: «Ничего, ничего. Пока контейнер не пришел — как-нибудь отбрешусь… А потом…»

Но отбрехиваться не пришлось. То есть почти не пришлось.

Как раз на девятый день после их прибытия уже довольно поздно вечером раздался длинный, требовательный звонок в дверь. Валентина тревожно взглянула на мужа, только что безмятежно потягивавшего пивко у телевизора и вдруг напрягшегося как струна.

— Сиди, я сам открою, — хрипло сказал он, хотя жена и не собиралась идти открывать. Она здесь еще вообще никого не знала. Даже соседей.

На ватных ногах Владимир пошел к двери, и горько пожалел, что со дня на день откладывал установку дверного глазка: теперь бы не пришлось надеяться на «авось».

— Кто там? — спросил он, внезапно осипнув.

— Это я, Вован! Открывай, — раздался знакомый голос. Но радоваться этому знакомству или нет — Деревянко не знал: за дверью стоял Упырь.