Януш Мейсснер: Красные кресты

На то, чтобы откатить тяжелое орудие, зарядить его и вновь просунуть дуло наружу, закрепить лафет и прицелиться, умелой прислуге требовалось не меньше получаса, в то время как «Зефир» мог нагнать каравеллу и оказаться у её левого борта за несколько минут. Из этого простого расчета вытекало столь же простое решение: атаковать!

Свистки и окрики боцманов подняли на ноги всю команду. Канониры заняли боевые посты при орудиях. Кливеры и стаксели побежали вверх, поймали ветер и «Зефир» полетел вперед, круто вспенив волны.

Мартен понимал, что предстоит битва ни на жизнь, а на смерть. Если не овладеть каравеллой с первого удара, отступать будет некуда. И он поставил все на карту: решил бросить на абордаж почти всю команду, оставив на «Зефире» лишь Томаша Поцеху с несколькими пушкарями, зная, что главный боцман в безвыходной ситуации предпочтет поднять на воздух и себя, и «Санта Крус», чем сдаться.

Во весь голос он сообщил об этом своим людям.

— Мы должны победить или умереть! Другого выбора нет.

Ответом был вопль воодушевления, который тронул его до глубины души. От возбуждения, переполнявшего его, Ян забыл про Марию, и тут увидел её камеристку Леонию, выходящую из кормовой каюты. Окликнул, но та видимо не услышала, так как была глуховата. Заколебался: успеет ли ещё раз увидеть Марию Франческу? Взглянул на «Санта Крус». Каравелла не меняла курса и была уже совсем близко, в каких-то восьмистах ярдах. Могло показаться, что ничего особенного на её борту не произошло. Но нет, такого быть не могло. Ведь не салют же он слышал!

« — Это какая-то ловушка, — подумал он. — Нельзя спускать с них глаз. И так я слишком рискую.»

Кто-то потянул его за рукав. Нашедшая его наконец Леония не представляла толком, что происходит, но выглядела испуганной.

— Сеньорита…сеньорита одевается… — повторяла она.

— Скажи, чтобы пришла сюда, — прервал её Мартен.

— Я здесь, — раздался за его спиной спокойный голос, от звука которого Яна охватила горячая волна. — Орудия гремели… Что, уже? …

— Да, — подтвердил он, глядя ей в глаза. — Сейчас все решится.

Снова взглянул на каравеллу, после чего заговорил, уже не отводя глаз:

— Я хотел видеть тебя, Мария. Не знаю, отдаешь ли ты себе отчет, что если мне не повезет, то оба корабля пойдут на дно. Рамирес может уцелеть — и больше того, получит шанс освободить тебя — только в том случае, если мне удастся захватить «Санта Крус».

— Я не боюсь, — сказала Мария Франческа. — Пусть все решится.

— Так сильно ты меня ненавидишь?

Ответа он уже не услышал. Из кормовой надстройки «Санта Крус» сверкнула вспышка пламени, ядро просвистело над палубой «Зефира»и долетел звук выстрела.

— Руль лево на борт! — скомандовал Мартен.

Корабль развернулся почти на месте, повернувшись правым бортом к каравелле. Мартен склонился на открытым люком.

— Огонь!

Багровая молния пролетела вдоль борта, содрогнулась палуба, рявкнули орудия, густые клубы дыма закрыли обзор.

Мартен крикнул:

— Лево руля! — и, перепрыгнув поручни, соскочил на шкафут к своим боцманам.

Сеньорита де Визелла с бьющимся сердцем и раскрасневшимся лицом следила за разыгравшейся битвой. Глаза её не в состоянии были охватить весь ход событий; замечала она только отдельные ситуации и сцены, как в кошмарном сне.

Вот из рассеивавшихся клубов дыма вынырнули две перебитые на середине мачты испанского корабля, который начал дрейфовать боком, сносимый ветром.

Вот на реях «Зефира» опадают паруса, а его длинный бушприт, словно рог сказочного единорога, пронзает ванты и штаги каравеллы, вязнет в них как в сети, и оба корабля сталкиваются бортами.

Вот Мартен с рапирой в руке карабкается на палубу «Санта Крус». Он уже там! Трое в сверкающих шлемах преграждают ему дорогу, колют пиками, но он уворачивается от них и сам наседает. Один из алебардистов падает с проткнутым горлом, два других исчезают под телами корсаров, словно волной заливающих палубу. Крики вздымаются и стихают, слышны одиночные выстрелы, вопли триумфа и ужаса.

Перед кормовой надстройкой чернеет строй солдат; их густые шеренги растут, неустанно пополняясь новыми бойцами, словно какая-то непонятная машина их выбрасывает изнутри корабля. Они строятся клином, который трогается с места, набирает ход и как таран вонзается в самую середину атакующих.

На высокой корме остался только один человек. Он стоит, нагнувшись и всматривается вперед. Это Бласко де Рамирес! Смотрит сверху вниз на палубу «Зефира», что-то кричит, отдает какие-то приказы, указывает шпагой на марсы на мачтах.