Рафаэль Сабатини: Черный Лебедь

Когда рассказ был закончен, сэр Генри распорядился подать ромового пуншу с лимонами. Капитан Олдридж, заерзав на стуле, спросил:

— Вы все так здорово объяснили, но одного я никак не возьму в толк: зачем вам понадобилось драться с Личем, когда мы были уже на подходе к Мальдите? Вы же знали, стоило нам потянуть за веревочку, как ловушка тут же бы захлопнулась, — зачем было рисковать своей жизнью?

— Рисковать жизнью? — гордо усмехнулся де Берни. — А я вовсе не рисковал ею. Лич мог сойти за мастера шпаги только перед пиратами — перед любым же мастером шпаги он мог сойти только за пирата.

— Тебе следовало бы придумать что-нибудь получше, мой мальчик! — заметил Морган с укоризной.

Де Берни, казалось, пришел в легкое замешательство — такое случилось с ним впервые. После короткого колебания он пожал плечами и произнес:

— Нет, у меня были причины лично покарать этого разбойника…

Его посуровевший взгляд невольно упал на мисс Присциллу, сидевшую прямо напротив, потом снова остановился на желтоватом лице Моргана.

— К тому же, Морган, будь Лич жив, когда вы легли в дрейф, думаю, он непременно дал бы вам жару.

— Ну и что ж! Куда бы он делся — сети-то уже были расставлены?

— Затаился бы с людьми в зарослях, а может, и того хуже.

— Как прикажешь тебя понимать, черт возьми? Какую гадость он еще мог выкинуть? — настаивал Морган.

Де Берни опять замешкался. Потом резким жестом указал на майора Сэндза и мисс Присциллу.

— Вздумай он упорствовать, и этот господин, и эта дама остались бы у него в заложниках.

Взглянув на майора, Морган нахмурил брови, как бы недоумевая, отчего это де Берни рисковал своей жизнью из-за какого-то болвана, притом первостатейного, но тут его взгляд остановился на мисс Присцилле. Он громко рассмеялся — ему все стало ясно. И, сильно хлопнув рукой по столу, он сказал:

— О-хо-хо! Теперь я понял! Выходит, вы были соперниками! Черт меня побери! Да, ведь мисс говорила — ты же вел себя как заправский кавалер…

От его раскатистого смеха сотрясалось не только его тело, но и вся кают-компания. Майор кашлянул, выразив тем самым свое недовольство. Лицо мисс Присциллы зарделось, и она, задетая циничным смехом адмирала, в смущении опустила голову. Худощавое, обветренное лицо Олдриджа расплылось в улыбке.

Только де Берни оставался невозмутимым. Он терпеливо подождал, пока адмирал перестанет хохотать и успокоится. После чего ледяным голосом он произнес:

— Хоть король и произвел вас в кавалеры и даже сделал губернатором Ямайки, однако вы, Морган, остались таким, каким сотворил вас Господь. И мне до сих пор непонятно, зачем он это сделал. Прошу вас, мисс, не обращайте на него внимания. Ума не приложу, и что он делает здесь, в адмиральской каюте, когда ему с его замашками самое место на полубаке.

— У тебя чертовски злой язык! — прямо ответил Морган, все еще сотрясаясь от смеха. Затем он поднял бокал за здоровье юной мисс.

— Не серчайте, сударыня… Мое почтение. Я пью за ваше счастливое избавление. И за ваше тоже, господин Сухопутный [53] Игра слов, основанная на английском написании фамилии майора — Sands, что в переводе на русский означает «песок», «песчаный берег». В устах сэра Генри Моргана, бывалого моряка, в прошлом знаменитого буканьера, морского волка, «сухопутный» звучит как оскорбление и означает «сделанный из песка», или «трухлявый». майор.

— Майор Сэндз, сударь, — сухо поправил его наш вояка.

— А это одно и то же, — заявил Морган и снова расхохотался.

Капитан Олдридж откашлялся и, сжав руки в кулаки, положил их на стол.

— Давайте вернемся к делу, сэр Генри. Что будем делать с теми орлами — там, на берегу?

Сэр Генри обратился к де Берни:

— Как думаешь, Шарль?

Де Берни ответил не мешкая:

— Прежде всего надо послать людей на «Кентавр» и привести в порядок все, что вы там понакрушили. Затем снять с «Черного Лебедя» пушки, поднять на скалу и сбросить в море. А «Черный Лебедь» расстрелять из наших орудий — превратить в решето. Ну а уж потом убраться восвояси.

— Что? И оставить этих злодеев на свободе? — с негодованием воскликнул Олдридж.

Негодовал не только он один. Майор, затрясшись от возмущения, отважился высказать свое слово:

— Это предложение достойно пирата! Да, клянусь честью! Так мог сказать только пират! Господин де Берни грудью стоит за своих бывших дружков — это ж ясно как божий день.

После его злобного замечания воцарилась глубокая тишина. Сэр Генри Морган медленно поднял глаза на дерзкого выскочку и, приняв надменный вид, посмотрел ему прямо в лицо: