Михаил Болтунов: Тайные операции военной разведки

По возвращении из Германии Комарова направили под «крышу» в «Интурист». И с этих пор вся его последующая жизнь и работа будет связана с этой организацией. Здесь он возглавит отдел гидов-переводчиков. Отсюда уедет во вторую свою командировку в Швейцарию. И вновь окажется в кризисной ситуации. Только в этот раз кризис разразился по соседству, в Чехословакии. И пусть у Швейцарии нет общих границ с Чехословакией, но напряжение чувствовалось и здесь — в Берне, Цюрихе, Базеле. Достаточно сказать, что ему через своих агентов удалось обнаружить одну из штаб-квартир чешских мятежников, расположенных в столице Швейцарии.

Лейтенант Ким Комаров

На связи у полковника Комарова было несколько информаторов. Один из них — офицер радиотехнической разведки, работавший в Штабе НАТО. Он доставлял достаточно ценные материалы, в частности, какие данные имеет натовская разведка о частях Группы советских войск в Германии. Старший лейтенант из швейцарской армии давал устные сведения по горным подразделениям.

Удостоверение офицера комендатуры г. Потсдам старшего лейтенанта Кима Комарова. 1947 г.

Кроме основной работы приходилось заниматься и «крышевыми» проблемами. Куда денешься, должность генерального представителя «Интуриста» в Швейцарии к тому обязывала.

Ким Александрович до сих пор гордится, что он был одним из тех, кто способствовал открытию воздушной линии Москва — Цюрих. «Вместе с моим другом, гендиректором фирмы Кони, — вспоминает Комаров, — много раз бывали в швейцарской авиакомпании «SWISS», убеждали ее руководство, как важно открыть прямое сообщение с Москвой. И, к счастью, это произошло».

По окончании командировки полковник Комаров возвратился в Москву. Вновь работал под «крышей» «Интуриста».

Однажды совместно с оперативниками Комитета госбезопасности ему было поручено подготовить спецоперацию. Задача — провести вербовку одного из жителей ближневосточной страны с целью добывания материалов из центра производства отравляющих веществ. Но как это сделать? Сначала собирались послать Кима Александровича в эту страну. Однако потом отказались от подобной идеи. Решили, что безопаснее и эффективнее будет ее проведение на собственной территории. Тем более что нужный человек в качестве туриста собирался посетить Советский Союз, а точнее, Республику Молдавию, где жил его брат.

Комарова срочно командируют в Кишинев. «Устраиваюсь в доме, — рассказывает Ким Александрович, — куда и должен приехать нужный нам турист. В квартире по соседству. Каждый день кушаю мамалыгу, жду гостя. А у него в этом доме жил брат, директор крупного завода. Директора пригласили в КГБ, попросили: когда приедет брат, пусть зайдет к нам. А тот не из робкого десятка, отказался брата в КГБ посылать. Что делать, не тащить же его силой. Решили поступить по-иному…»

За время проживания Комаров познакомился с родственниками туриста. Точно узнал, когда тот будет в гостях. В перерыве между застольем турист вышел покурить, и Ким Александрович появился из соседней квартиры. Но гость оказался неразговорчивым, двумя-тремя словами перебросились, и он ушел к себе.

Узнали, когда турист приедет в эту квартиру второй раз. Дождались, когда после вечеринки со всей компанией он выйдет из дома. «Наружка» госбезопасности по ходу гостя «отцепляет» одних друзей, других. Устраивают потасовку, спор. А главный герой тем временем с другом уходит вперед. Опять неудача. А пребывание туриста заканчивается, остается два дня до отъезда. И тогда Комаров принимает решение: пригласить гостя к нему как к представителю «Интуриста», сославшись на некие проблемы с оформлением визы.

Ким Александрович понимал, что рискует, но иного было не дано. Пригласили. Разговор был долгим и трудным. Тем не менее туриста удалось склонить на свою сторону. Ему вручили пароль и назначили следующую встречу в Вене. Однако в столицу Австрии выезжал уже другой офицер. Комаров свое дело сделал.

…В 1971 году, перед увольнением в запас, Ким Александрович написал рапорт на имя начальника управления полковника Бориса Александрова. В нем он объяснял, как в 1941 году, чтобы попасть в училище, а потом и на фронт, прибавил себе два года. Позже, не имея на руках подлинных документов, подтверждающих истинную дату рождения, указывал 1923 год. Но по возвращении из зарубежной командировки, разбирая бумаги и документы умершей матери, он обнаружил метрическую справку о своем рождении. Теперь полковник просил внести изменение в личное дело и истинным годом рождения считать 1925 год. Что, собственно, и было сделано.