Антон Керсновский: Философия войны

Христос отнюдь не сказал, что взявшие меч погибнут от проказы, или от землетрясения, или от огня небесного. Нет, взявшие меч погибнут именно от меча. Но для того, чтобы они погибли от меча, – надо сразить мечом – прибегнуть к справедливой войне. Текст этот, который «непротивленцы» стремятся использовать в качестве одного из главных аргументов своей теории, при внимательном его рассмотрении обращается таким образом против ереси.

Святой Сергий Радонежский благословил Димитрия Донского на брань с Мамаем. И два с половиной столетия спустя Сергиевские иноки по примеру Осляби и Пересвета опоясали рясы мечами, а патриарх Гермоген 16призвал всю Русскую землю восстать на угнетателей.

Руководясь примером Христа и деяниями отцов Церкви, мы должны отвергнуть лжеучение «непротивления злу насилием» как богопротивное, антицерковное и в конечном своем итоге – бесчеловечное 17.

При обожествлении государства и нации единственным критерием суждения о степени справедливости данной войны есть степень выгоды ее для государства и нации. Если обнаживший меч считает войну единственным способом признания его законных прав, то ничем нельзя заставить его усомниться в справедливости его претензий. Манифест немецких ученых в августе 1914 г. является в этом отношении характернейшим человеческим документом 18.

Применив критерий высшего порядка – критерий духовной ценности, – мы можем разделить все веденные человечеством войны на три категории:

Первая – войны, веденные в защиту высших, духовных ценностей, – войны безусловно справедливые. Все наши войны с Турцией и с Польшей в защиту угнетаемых единоверцев и единоплеменников, как и Гражданская война 1917–1922 гг. с белой стороны, относятся к этой категории.

Вторая – и наиболее распространенная – войны, веденные во имя интересов государства и нации. Общего правила, общего мероприятия для этой категории не существует. К каждому случаю в отдельности надо применять особую мерку – ив каждом случае оценка может быть лишь чисто субъективной.

Третий вид войны – это война, не отвечающая интересам и потребностям государства и нации и не отвечающая в то же время требованиям высшей справедливости. Войны этой категории относятся по большей части к типу бескорыстных авантюр, а лучше сказать– авантюр бессмысленных. Таково, например, участие России в коалиционных войнах в 1799 и 1805–1807 гг., поход в 1849 г. на венгров, экспедиции французов в Мексику при Наполеоне III 19.

Войн первой и третьей категории – абсолютно справедливых и абсолютно несправедливых– незначительное сравнительно меньшинство. Больше всего сожжено пороху и пролито крови на войнах второй категории – войнах, имеющих характер государственный, национальный.

Общего мерила, как только что заметили, для этого рода войн не существует. Раньше чем анализировать каждый отдельный случай, нам надлежит применить синтез: сгруппировать все вообще войны между данными государствами вместе, проследить их взаимоотношения на протяжении веков. Идя таким образом против течения истории, мы рано или поздно доберемся до первопричины раздора, посмотрим в корень. И тогда определим, кто «взял меч» – следовательно, кто нарушил первоначальную гармонию между данными государствами и данными народами.

Отрешившись от всякого шовинизма– чувства, которое всякий любящий свою Родину должен как можно больше избегать, чтобы не навлекать на нее несчастий, – анализируем для примера справедливость русско-польских отношений вообще. На заре истории этих двух славянских народов их отношения были добрососедскими. Первопричина раздора произошла в XIII в., когда польские короли, пользуясь монгольским разгромом, наложили свою руку на Червоную 20, а затем (Литва) и на Белую Русь 21. В польское государство был введен на положении бесправной «райи» русский православный элемент – многострадальные «диссиденты». В многовековом русско-польском споре почин, таким образом, подали поляки. Люблинская уния 22, авантюра Сигизмунда III 23, временный захват поляками Москвы – все это дальнейшие стадии поступательного притеснительного движения поляков.

Вслед за тем русская государственность крепнет, польская клонится к упадку. И первый раздел Польши – в сущности не раздел (польская государственность сохранилась), а просто дезаннексия – явился одним из справедливейших актов мировой истории. Было покончено с грехами четырех столетий, положен предел четырехсотлетним притеснениям.