Адам Шафи Адам - Кули. Усадьба господина Фуада

Однажды днем, когда солнце приближалось к зениту и работа на корабле была в самом разгаре, грузчики увидели, что к ним приближается моторка управляющего компанией.

— Что ему здесь нужно? — озабоченно спросил один из рабочих.

— Какой черт его сюда несет, да еще в такой час? — откликнулся другой.

Через некоторое время лодка управляющего подошла к барже, стоящей у борта океанского лайнера.

— Где Рашиди? — крикнул мистер Джордж, не вылезая из моторки.

— Эй, Рашиди! Рашиди! — закричали грузчики с баржи.

Рашиди, по пояс голый, с мокрым от пота телом, перегнулся через борт:

— Чего?

— Тебя зовут.

Рашиди перебрался с судна на баржу и подошел к борту, у которого стояла моторка.

— В порт пришел твой сосед. Срочно хочет тебя видеть, — сказал ему мистер Джордж.

— Сейчас. Я только рубашку надену.

Рашиди спустился на моторку, и та, развернувшись, пошла к берегу.

Сосед принес известие о смерти Машаву.

Смерть матери потрясла Рашиди. Он рыдал как ребенок, и соседки, которые собрались у них в доме, чтобы оплакать покойницу, никак не могли утешить его. Выйдя во двор, Рашиди сел на деревянный чурбан. Он никак не мог собраться с мыслями. В кармане у него не было ни цента, а нужно было срочно съездить в деревню к дяде Фархани, брату покойной матери, и сообщить ему о предстоящих похоронах. Крики и плач женщин не давали сосредоточиться.

Вдруг его кто-то окликнул. Он поднял голову и увидел Фараджи.

— Так не годится, Рашиди. Крепись и не мучай себя.

Сочувствие друга тронуло Рашиди, слезы сами полились у него из глаз.

— Когда похороны? — спросил Фараджи.

— Завтра, после полудня.

— Вот, держи. Мы тут собрали немного. — Фараджи вложил в руку Рашиди стошиллинговую бумажку и, попрощавшись, ушел…

Смерть Машаву была для Рашиди тяжелым ударом. Не в силах примириться с мыслью о том, что матери больше нет, он почти ничего не ел и потому осунулся, исхудал… Прошло много времени, прежде чем жизнь Рашиди начала входить в привычную колею.

Как-то Рашиди возвращался домой вместе со своим другом, молодым рабочим Салумом. После погрузки мешков с гвоздикой оба еле держались на ногах от усталости. Неожиданно Салум сказал:

— Вот сегодня в Чаани будет веселье!

— Что будет? — не понял Рашиди.

— Будут играть два оркестра: таарабу и маумбва [19] Стили народной музыки: таарабу — арабского происхождения, маумбва — традиционная африканская. .

— Да я это… не особенно…

Но Салум набросился на него:

— Что "не особенно"? Сегодня суббота. Значит, мы имеем право немного поразвлечься. Всю жизнь только и знаем, что таскать мешки. Пойдем! Давай хоть один вечер повеселимся.

Рашиди заколебался. А действительно, почему бы сегодня не пойти в Чаани?

— А как мы доберемся туда? Где мы ночью найдем такси?

— У меня есть велосипед, — сказал Салум, — и у него очень крепкий багажник. Так что прокатишься, как в кресле.

— Ну ладно, — согласился Рашиди. — Заезжай за мной часов в десять.

Еще не было десяти, когда Салум подъехал к дому Рашиди и посигналил звонком. Рашиди уже ждал его. Он постарался приодеться: на нем была нарядная клетчатая рубашка, брюки и парусиновые туфли.

Ночь была хороша. Луна на небе светила ярко. Несмотря на поздний час, дорога не была пустынной: на шоссе их постоянно обгоняли машины, попадалось много велосипедистов. Все направлялись в Чаани.

Шум нгомы [20] Обрядовое действо, соединяющее в себе танец и песню, а порою включающее и элементы игры. они услышали еще издалека.

— Ну, что я тебе говорил! — радостно засмеялся Салум.

Скоро они свернули с шоссе и, проехав метров сто по проселочной дороге, оказались на месте. Все пространство, где происходило празднество, освещалось электрическими лампочками. Шум сотен людских голосов и звуки музыки сливались в один невообразимый гул.

Сначала Салум и Рашиди пошли смотреть нгому под названием "Собака устала". Веселье было в самом разгаре. Женщины — на всех желтые в голубой горошек канги, — пританцовывая, кружком обступили музыкантов. Вокруг собралась огромная толпа — в основном мужчины. Некоторые из них, захваченные ритмом танца, сами приплясывали на месте. А тем временем между женщинами разгоралось настоящее соревнование. Они быстро и грациозно двигались, ноги отбивали бешеный ритм, полные груди подрагивали, бедра ходили из стороны в сторону. Казалось, их гибкие тела лишены костей. Каждой из участниц нгомы хотелось чем-то выделиться из общей массы: одни кокетливо поводили глазами, другие старались повыше подпрыгнуть и погромче пропеть. Но были среди них и те, что танцевали словно нехотя, смущенно потупившись.