— Видишь, — на сей раз уверенно ответил Барбассон, — они погасили лампу, ты не боишься западни?
— Только в этом-то дело? Спи спокойно и дай мне отдохнуть. Никто ничего не подозревает.
— Смотри, ты отвечаешь за на Знаешь, мне что-то не по себе.
— Да, я отвечаю за вас всех… Спокойной ночи, трус, и больше не буди меня.
С этими словами Кишнайя повернулся на другой бок и через несколько минут, задышав ровно и глубоко, крепко заснул.
Барбассон выскользнул из гостиной и поспешил к себе, где сразу же умылся холодной водой. Он задыхался… Кровь с такой силой билась у него в висках, что он испугался, как бы с ним не случился удар. С помощью холодных умываний он несколько успокоился, разумеется, насколько позволяла ситуация.
— Ах-ах, господин Кишнайя, — произнес Барбассон, как только к нему вернулся дар речи, — вам мало того, что вас не повесили, вы с неслыханной дерзостью лезете на рожон, как сказал бы Барнетт — любил он это выражение… Ну что ж, вам придется иметь дело со мной, и на сей раз улизнуть не удастся.
Барбассон решил не посвящать в свои планы ни Нану, ни товарищей. Он задумал приготовить им сюрприз.
Рано утром он вышел на короткую прогулку по берегу озера и вернулся, когда все еще спали, затем начал спокойно готовить удочки. Пока он всей душой предавался этой захватывающей и деликатной операции во внутреннем саду Нухурмура, к нему подошел только что проснувшийся вождь душителей. У туга были свои планы, ему хотелось узнать, что означало поведение европейца накануне, отчего Барбассон так приглядывался к нему. К его великому удивлению, моряк встретил его, лучась любезностью, был с ним донельзя приветлив.
— Салам, бабу! — сказал он туземцу, едва завидев его. — Как вы провели ночь?
«Бабу» называют обычно богатых индусов, принадлежащих к высшим кастам. Поэтому туг был чрезвычайно польщен.
— Салам, сахиб! — ответил он. — Под крышей добрых людей всегда прекрасно спится… Вы рано встаете, сахиб, солнце еще не поднялось.
— Самое лучшее время для рыбной ловли, а раз мы сегодня уезжаем отсюда, я не хочу пропустить последнюю рыбалку. Вам когда-нибудь случалось так развлекаться?
— Нет, признаюсь, я в этом ничего не смыслю.
— Вы удивляете меня, бабу. Этому замечательному занятию отдавали дань самые светлые головы, мыслители и философы. Пока руки заняты, дух свободно парит, предаваясь самым возвышенным размышлениям. Не хотите ли сделать со мной круг по озеру?
«Я ошибся на его счет, — подумал Кишнайя, — он самый настоящий дурак, как я раньше не догадался! Тоже мне рыболов! А ведь когда-то европейцы из Нухурмура слыли за серьезных противников».
— Ну как вам нравится мое предложение? — настойчиво спросил Барбассон.
— Я рад сделать вам приятное, сахиб, — ответил туг, все подозрения которого рассеялись.
— Так едем! Сейчас самое время клева, обещаю вам к завтраку блюдо по моему рецепту.
— Сахиб занимается и стряпней? — спросил Кишнайя с наивной снисходительностью.
«Рыболов и повар, вот бедняга, — подумал туг. — И таким людям поручено охранять Нана-Сахиба! После отъезда Покорителя джунглей не стоило никакого труда захватить принца… Если б я знал!»
— Кухня, бабу, не имеет для меня тайн, — продолжал провансалец. — Каждый день я стряпаю для принца всякую вкуснятину — пальчики оближешь! — И он от удовольствия прищелкнул языком. — Напрасно он уезжает, право слово. Вместо того, чтобы снова связываться с англичанами, остался бы лучше здесь, я его так холю и лелею… В конце концов, это его дело, всяк по-своему понимает, что такое счастье.
Понемногу туг совершенно успокоился. Поначалу он опасался какой-нибудь ловушки. Учитывая опасность взятого им на себя дела, ему приходилось постоянно быть начеку. Он бы никогда не согласился на подобную утреннюю прогулку ни с одним из туземцев, а уж тем более с европейцем из окружения Наны, ибо она была чревата опасностью. Если бы Барбассон не сыграл так великолепно свою роль, никогда бы Кишнайя не отважился отправиться с ним один на один, но у моряка был такой безобидный, такой добродушный вид!
— Итак, — сказал туг, который хотел окончательно успокоиться на счет Барбассона, — вы думаете, Нана не прав, второй раз испытывая судьбу?
— Конечно. Если б я мог помещать ему, он бы сегодня вечером не поехал с вами. Рисковать жизнью, когда можно жить себе тихо-спокойно? Да это настоящее безумие, которого я никогда не пойму. К тому же, если быть откровенным, — и тут Барбассон понизил голос, словно собирался сделать важное признание, — с его отъездом я потеряю замечательное местечко. Покоритель джунглей поселил меня в Нухурмуре, чтобы я в его отсутствие развлекал принца. Теперь я ему больше не нужен, а идти вместе с ним на войну — нет уж, пусть на меня не рассчитывают! Я доеду до Биджапура, вручу мою отставку графу де Монморену, а там — прощайте, ребята, я возвращаюсь во Францию.
Читать дальше