Густав Эмар: Том 12. Масорка. Росас

— Так что…

— Так что ты не прав, ты видишь это.

— Что?

— Что Эрмоса отодвинула свой стул от меня! — сказал он печально.

Дон Мигель расхохотался. Он взял руку своей кузины, вложив ее в руку дона Луиса.

— Они неподражаемы! — вскричал он. — Аврора была бы более благоразумна.

— Нет, нет, ты не солгал! — возразила донья Эрмоса, не отнимая своей руки и желая окончательно убедиться в том, что то была шутка.

Смех дона Мигеля и взгляд дона Луиса успокоили донью Эрмосу и рассеяли все ее подозрения.

Неожиданно, как удар грома, раздался ужасный и пронзительный крик Лизы.

В то же мгновение Лиза, бледная, с блуждающим взором, в разорванной одежде, стремительно вбежала в кабинет из внутренних комнат.

На дворе послышалось несколько выстрелов, сопровождаемых яростными криками, топот людей и лошадей.

Прежде чем Лиза успела произнести хоть одно слово, прежде чем успели спросить ее, каждый понял то, что произошло, и почти тотчас же они увидели через стеклянную дверь кабинета, откуда прибежал ребенок, что человек пятнадцать с злыми лицами ворвались через комнату Лизы в уборную.

Все это произошло с быстротой молнии.

Но с такой же быстротой и дон Луис увлек свою молодую супругу в гостиную и схватил свои пистолеты, лежавшие на камине.

— О, мои предчувствия! — вскричала донья Эрмоса, в безумном ужасе. — Спаси нас, Мигель, спаси!

— Да, да, Эрмоса, — отвечал молодой человек, уже сражаясь, — теперь не время говорить.

— Боже мой! — произнесла молодая женщина, хватая дона Луиса за руку. — Они убили Хосе!

— Нет еще, — вскричал ветеран, появляясь вдруг с вакерос дона Педро. — Ложитесь все.

Машинально дон Мигель и дон Луис нагнули, несмотря на их сопротивление, обеих женщин к полу. Бандиты ринулись в гостиную.

— Пли! — пронзительно вскричал Хосе.

Раздался громовой залп, за которым немедленно последовала страшная суматоха.

Затем все стихло.

Хосе и его вакерос бросились преследовать масоркерос, испуганных этим неожиданным сопротивлением: они думали, что нападают на беззащитных людей.

Четыре трупа лежали в гостиной.

Не теряя ни минуты, оба молодых человека опрокинули мебель и нагромоздили ее перед дверью в столовую, соорудив таким образом баррикаду.

Густой дым наполнял комнаты, стекла, зеркала — все было разбито, сломано.

Между тем на дворе продолжалась яростная битва.

Масоркерос имели перевес в численности, возбуждаемые голосами Мариньо и Санта-Каломы, они возобновили атаку, рыча:

— A deguello, a deguello! [78] Убивайте! Убивайте! (исп.)

Снова началась борьба ужасная и беспощадная.

Страшная резня! Бойня, которой нет названия и которая должна была окончиться смертью всех обитателей дачи.

Донья Эрмоса ухватилась за дона Луиса, который никак не мог освободиться от нее: бедная женщина более не сознавала, что она делала.

— Ты нас губишь, Эрмоса, ты губишь, оставь меня, ложись на софу! — вскричал молодой человек с отчаянием.

С поразительной силой он легко подхватил ее на руки и отнес за баррикаду, туда где без чувств лежала Лиза.

В ту же самую минуту два человека ворвались в гостиную.

— А! — вскричал дон Мигель с угрожающим смехом, — Тронкосо и Бандиа, палачи Марии-Хосефы.

— И Мариньо! — прибавил дон Луис, заметив начальника серенос, вбежавшего в гостиную с саблей в руке.

Молодые люди обменялись взглядом и, как тигры на свою добычу, одновременно бросились на трех человек.

Тронкосо и Бандиа рухнули на пол, убитые страшным кастетом дона Мигеля, Мариньо упал с криком ярости, сраженный из пистолетов дона Луиса, но он не был мертв — поднявшись на колени, он ползком ускользнул из гостиной, оставив за собой длинную полосу крови.

Пораженные этим упорным сопротивлением, которого они вовсе не ожидали, масоркерос некоторое время не решались вновь войти в дом.

Этим недолгим перерывом молодые люди воспользовались для того, чтобы укрепить свою баррикаду всем, что находилось под рукой, и погасить свет в гостиной.

— Спасай Эрмосу, — сказал затем по-французски дон Луис своему другу, — пройди через переднюю, выйди на затерянные тропы, которые находятся против дома, через пять минут я пробьюсь сквозь эту сволочь и присоединюсь к вам.

— Да, — отвечал дон Мигель, — это единственное, что нам остается, я думал об этом, но не хотел оставлять тебя одного и еще более не хочу теперь, однако я попытаюсь спасти Эрмосу и нас самих — через две минуты я вернусь, оставайся за баррикадой!