Любовь Воронкова - Сын Зевса (Дилогия)

- Видишь, Александр? Когда-то такую карту сделал ученый-географ Гекатей. Вот Земля - ойкумена. Вот Эллада. Вот Македония. Море. А это огромное пространство Земли - Персия. Персию такой огромной сделал персидский царь Кир. Он покорил множество царств, объединил их. Я тебе уже рассказывал о царе Кире.

- Да, я все знаю про царя Кира, учитель. Значит, это и есть Персия, - повторил Александр. - Она очень большая. А что за Персией?

- Тут - Индия.

- А за Индией?

- За Индией, как видишь, - ничего. Океан. А в этой стороне - Египет. Но говорят, что в Индии, так же как и в Египте, водятся слоны, - очевидно, эти земли где-то соприкасаются друг с другом. Но эта карта Гекатея несовершенна.

Александр долго разглядывал бронзовую дощечку. Потом положил ее на стол со вздохом облегчения.

- Земля не так велика, и царств не так много. Я завоюю их все. И на всей земле будет только одно царство - мое, царя Македонского.

Аристотель с любопытством поглядел на него. Александр стоял перед ним сильный, крепкий, с решительным лицом, с глазами светлыми, зоркими и непреклонными…

- Может быть, может быть… - задумчиво сказал Аристотель. - Победа над персами с тем войском, которое создал царь Филипп, вполне возможна. Но я полагаю, что это не приведет ни к чему хорошему.

Александр промолчал. На этот счет у него было свое собственное мнение, которого никто не мог поколебать.

Здесь, в зеленой тишине Нимфайона, Александр повторял за своим учителем гремящие строфы Гомера:

Аристотель сам переписал «Илиаду» для Александра.

Александр был ошеломлен огромным миром, который раскрылся перед ним. Боги, люди, отважные герои, битвы, переплетение чувств, страстей, счастья и страданий… И снова битвы. И снова битвы.

С дрожью сердца он встретил здесь обожаемого героя Ахиллеса, о котором пела мать над его колыбелью, о котором рассказывала, когда Александр подрос. Но разве могла женщина в гинекее рассказать о нем так, как поведал великий Гомер!

Аристотель и сам страстно любил поэмы Гомера. Преподавание поэзии он начал вот с этих его величавых строф:

Александр слушал стихи, как музыку. И не просто как музыку, он слушал их как откровение воину, вождю:

О том, как Агамемнон, оставив «яро храпящих коней» и колесницу,

Александр жадно читал и перечитывал описание боев, заучивал то, что особенно поражало воображение и перекликалось с его тайными замыслами. Он забывал обо всем, сидя над «Илиадой», - и где он, и с кем он. Александр в ахейском войске сражался против Трои.

Аристотелю с трудом приходилось отрывать Александра от «Илиады».

Аристотель читал лекцию по физике, а у Александра звенели в голове «медью гремящие» строки… Силой воли он заставил себя прислушаться, о чем говорит учитель.

А учитель говорил интересные вещи.

- …Природа постепенно переходит от предметов неодушевленных к животным, - говорил он, - и, таким образом, вследствие непрерывности остается скрытой граница между ними. Так за родом неодушевленных предметов прежде всего следует род растений… Переход от растений к животным непрерывен… Ведь относительно некоторых существ, живущих в море, можно усомниться, животные это или растения. Непрерывность, постепенность перехода из одного рода в другой - таковы черты живого мира.