Сергей Алексеев: Арвары. Книга 2. Магический кристалл

Хорошо еще, что путь до виллы Романа длился лишь до полудня.

После переворота и восхождения на трон Юлий ждал обещанной помощи от кондукторов — земельных арендаторов, но обедневшие из-за недостатка рабов, они ничего существенного предложить не могли и лишь жаловались на дороговизну невольничьих рынков. И совершенно неожиданно его поддержали чуткие ко времени и выгоде олигархи, пожертвовав крупные суммы на содержание легионов, однако же при этом выторговав себе закон, частично возмещающий нехватку рабов, по которому можно было приписывать крестьян-колонов к имениям вместе с их землей. Тогда еще никто не знал, чем обернется это безобидное право, Юлий же, получив в наследство пустую казну, не мог обеспечить побед в войнах, а значит, и притока дешевых рабов.

По сравнению с Ромеем, олигарх ничуть не обеднел за время смут и переворотов, а напротив, судя по недавно возведенному эргастулу, где жили невольники вместе с порабощенными по новому закону гражданами Ромеи, и по размаху строительства ремесленных мастерских, еще больше разбогател. Однако же встречать императора он вышел в старенькой тоге и поношенных калцеях, к тому же неделю не бритый, хотя был заблаговременно предупрежден о высочайшем визите. Влажно-масляные глаза его и не сходящая с лица улыбка не могли стереть подчеркнутой неряшливости. В юности будущий олигарх был рабом, но стал вольноотпущенником по завету Марманы и вскоре разбогател, поскольку чиновничий замкнутый клан свергнутого предшественника Юлия сплошь состоял из таких же либертинов, достигших высокого положения в Ромее, и казнокрадство уже стало привычным делом. Мало того, испытывая неуемную жажду власти, признания и уважения, используя все те же связи с себе подобными, а более всего подкуп, бывший невольник проник в аристократическую среду, получив ранг сенатора и право носить латиклаву — пурпурную ленту на тунике. Но и этого ему было мало, и он покупал или добивался всех титулов, которые существовали в империи — от права называться ветераном до консуляра и почетного гражданина города Ромея.

Глядя на маслоглазого затрапезного хозяина виллы, император мстительно подумал, что как только будет заключен союз с Артаванским царством и поправится положение империи, он обязательно издаст эдикт об отмене закона о приписке хоть и бедных, но свободных колонов — это все, чем он мог наказать титулованного и неуязвимого олигарха.

Рослые молодые слуги-рабы, отчего-то избежавшие рекрутства в пору тотальной мобилизации, распахнули ворота виллы и, чуть склонив головы, ждали высоких гостей. Юлий готов был пропустить караван Авездры вперед, но она не торопилась оказаться в замкнутом пространстве и, кажется, собиралась въехать на верблюде не только на виллу, но и в мавзолей.

Спешился только посол.

— О, превеликий и всемогущий, — молвил он. — По нашему обычаю, коснуться всякого чуда прежде надлежит мужскому глазу. Так позволь же мне, недостойному, взглянуть на мумию, чтобы не затуманить испугом нежнейший и прелестный взор несравненной луноликой Авездры.

Император сбросил дорожный плащ, забрызганный верблюжьим навозом, и молча шагнул в ворота. Разноцветный шар посла покатился следом, а еще на шаг позади воробьиным вороватым скоком спешил улыбчивый олигарх, указывая путь.

— Прямо, ваше величество! Теперь налево, ваше величество! Теперь направо, ваше величество!

Такое обращение было введено недавно, и Юлий еще не привык к нему, как не мог привыкнуть к столице, а потому не любил, предпочитая короткое, емкое и старое обращение на «ты» новому, сладко-маслянистому, шипящему и скользкому.

За домом, в глубине усадьбы, между древних шелковиц и молодых оливковых деревьев был отстроен приземистый, многоуступчатый мавзолей, облицованный белым мрамором, наверняка снятым со стен ветшающих ромейских дворцов. Вид этой усыпальницы заставил императора замедлить шаг и остановиться перед входом. Он еще сам до конца не верил, что мумия атланта существует в действительности, хотя уже получил тому подтверждение и любезное приглашение нынешнего хозяина увидеть это чудо.

Роман суетливо забежал вперед и открыл тяжелую дверь.

— Прошу, ваше величество!

Юлий ступил в холодный полумрак мавзолея, освещенного лишь тусклыми свечами, после чего хозяин отворил еще одну дверь.

— Прошу, ваше величество! Сейчас я зажгу свет!

И по мере того, как он наполнял светом длинный и просторный зал, поочередно зажигая толстые восковые свечи, среди мрачных стен черного гранита все явственнее вырисовывался гигантский постамент, на котором лежало нечто, завернутое в белую ткань, ибо то, что проступало из тьмы, невозможно было назвать ни мумией, ни телом человека.