Эли Берте: Птица пустыни

Ричарда Денисона не встревожил этот побег.

– Сюда, друзья мои, – закричал он своим спутникам, – сюда все! Мы спасены!

Но напрасно он их звал: Рэчел и Мартиньи были без чувств; Бриссо, растянувшись на земле, не имел сил подняться и только стонал. Что мог сделать для них Денисон, когда он сам, задыхаясь от ядовитого дыма, обожженный, ослабев от своей ноши, вот-вот готов был потерять сознание. И он решил прежде всего вынести из огня Клару, а потом вернуться, чтобы попробовать спасти других, или погибнуть вместе с ними.

Приняв это решение, судья поспешил на голоса и ружейные выстрелы. Его не останавливало ни пламя, ни дым.

Денисон и сам не знал, как долго он шел. Во всяком случае, он считал, что до безопасного места еще далеко, когда вдруг дым рассеялся.

Судья в изнеможении остановился.

Он находился в одной из песчаных прогалин. Пожар свирепствовал только в той части зарослей, откуда вышел Денисон, впереди же не было ни дыма, ни огня. Блестящее солнце освещало открытое пространство, воздух казался чист и свеж.

Здесь же, в прогалине, находились волонтеры и черная стража, среди которых судья заметил трех человек, крепко связанных. Несколько лошадей, на которых можно было перевезти больных или раненых, щипали чахлую траву.

Солдаты и волонтеры давно уже тревожились о начальнике отряда, и в ту минуту, как он появился, со всех сторон посыпались радостные восклицания. Ричард Денисон, опустив Клару на траву, с наслаждением вдыхал свежий воздух.

Через минуту, отдышавшись, он сказал:

– Несколько человек находятся близко отсюда в смертельной опасности. Мы должны их спасти!

И даже не удостоверившись, следуют ли за ним, он исчез в горевших кустах.

Волонтеры и солдаты черной стражи двинулись было следом за ним, но одни остановились на границе пожара, испуганные зловонным дымом, валившим из зарослей, как из раскаленной серной ямы, другие, сделав несколько шагов впотьмах и боясь заблудиться, поспешили вернуться. Столпившись в прогалине, они принялись громко кричать, чтобы Денисон не заблудился.

Прошло несколько минут; пожар усиливался. В отряде почти уже отчаялись увидеть живым судью, когда он, наконец, показался, сгибаясь под тяжестью Бриссо. Те, кто стоял ближе к зарослям, приняли на свои руки несчастного торговца и положили его возле дочери.

Ричард Денисон, сделав несколько глубоких вздохов, хотел опять вернуться, но волонтеры попытались удержать его.

– Неужели мы дадим погибнуть этой бедной мисс Оинз и этому храброму французу, виконту де Мартиньи? – возразил он и снова бросился в пылающую чащу.

На этот раз несколько волонтеров последовали за судьей, но в дыму скоро потеряли его из виду, а он не отвечал на их зов. Тем временем Денисон никак не мог отыскать то место, где должны были находиться Рэчел и виконт. Не имея больше сил и чувствуя, что теряет сознание, он уже хотел вернуться, когда увидел Мартиньи. Виконт, стоя на коленях, пытался поднять бесчувственную мисс Оинз. Но ему это не удавалось.

Денисон, запыхавшись, весь в поту, с обгорелыми волосами и бровями, поспешил к ним.

– Предоставьте мне позаботиться о мисс Рэчел, – сказал он отрывисто, – и обопритесь на меня.

Судья подхватил англичанку на руки и ждал, пока виконт поднимется с колен.

Первым чувством Мартиньи была досада.

– Я пойду один, – возразил он. – Довольно и того, что многие другие обязаны вам жизнью!

Однако, не сделав и пяти шагов, виконт почувствовал головокружение. Понимая, что сейчас упадет, машинально уцепился за руку Денисона. Отягощенный двойной ношей, судья еле переставлял ноги, силы покидали его. Не пройдя и половины пути до прогалины, он упал с теми, кого хотел спасти, вскрикнув от отчаяния.

Прошла неделя после описанных событий.

В доме Бриссо, в комнате, выходившей окнами в сад, лежал на диване Мартиньи. Он был бледен, и черная борода еще больше подчеркивала бледность его лица, под глазами, сохранившими, однако, свой блеск, пролегли черные круги. Виконт так похудел, что тот, кто видел его полным силы и здоровья несколько месяцев назад, вряд ли узнал бы сейчас.

Обыкновенно сам Бриссо находился возле своего раненого друга, но в этот день торговец в другой комнате долго беседовал о чем-то с врачом, который перевязывал раны виконта. С Мартиньи, однако, остались Клара и ее мать, сидевшие за рабочим столиком недалеко от дивана. Очень утомленный болезненной перевязкой, он мало-помалу разговорился с женщинами, хотя временами морщился от сильной боли.