Владимир Малик: Фирман султана

— Гяур! Собака! — цедил Гамид, сдерживая стремительный натиск своего бывшего раба. — Раб! Сейчас ты будешь с глазу на глаз с аллахом!

— А может, ты, Гамид? — усмехнулся Арсен, перепрыгивая через трупы двух янычар. — У тебя больше возможностей встретиться с ним сегодня!

Он сделал глубокий выпад и почувствовал, как сабля туго вошла в грудь спахии. Гамид охнул и покачнулся назад. Но, видно, рана оказалась неглубокой, он собрал все остатки сил и, словно дротик, метнул свою саблю в Арсена. В последнее мгновение Арсен угадал коварный замысел врага и успел отклониться. Сабля просвистела мимо уха, задев лишь эфесом, и воткнулась в снег.

Ответный удар запорожца был неотвратим: Гамид откинул голову, широко открыл рот и тяжело рухнул на утоптанный, бурый снег.

— Ну, братья, айда! Будем кончать супостатов! — Серко с Метелицей и Секачом побежали к восточной стене, где ещё слышались крики и удары металла о металл.

Звенигора вытер саблю и взглянул в неподвижное лицо своего мёртвого врага. С Гамидом было покончено. Он лежал навзничь, огромный, тяжёлый и совсем не страшный. Стеклянными глазами глядел в чужое небо, которое хотел сделать своим.

Позади послышался скрип снега. Арсен порывисто обернулся: к нему медленно приближался турок. Тень от куреня закрывала его лицо. Арсен вновь поднял саблю, но турок вдруг протянул вперёд обе руки и тихо промолвил:

— Салям, Арсен! Неужели не узнаешь?..

— Ненко?!

— Да, я, Сафар-бей… Несчастный Сафар-бей, которому предначертал аллах умереть сегодня от твоей руки, как только что умер Гамид… Арсен, прошу, убей меня. У самого рука не поднимается нанести себе последний удар.

— Ненко, о чем ты говоришь? Забудь своё страшное имя — Сафар-бей. Ведь только по вине этого чудовища, — Арсен указал на труп Гамида, — ты стал янычаром…

— Мне от этого не легче. Я должен умереть…

— Бедняга! Зачем только судьба занесла тебя сюда? — воскликнул Арсен. — Разве что для того, чтобы наконец у тебя открылись глаза?.. Ну ладно. Пошли со мной!

— Куда?

— Пошли, пошли! Я спасу тебя. Выбраться сейчас из Сечи невозможно. Посажу тебя под замок. Так ты будешь в безопасности. А завтра посмотрим.

Он схватил Ненко за рукав и повёл с площади.

Роман Воинов заметил какие-то две тёмные фигуры. Они отделились от толпы янычар, наперегонки перебежали улочку и вскочили в открытые двери первого же куреня. «Кто бы это мог быть? Турки? Не похоже. А своим чего бежать и прятаться?» — подумал он и незаметно последовал за ними. В сенях притаился, прислушиваясь к глухому шёпоту, что доносился из куреня

— Вот подходящий жупан, переодевайся быстрее! — послышался первый голос. — Сойдём за приезжих казаков, взберёмся на вал, а оттуда вниз, на ту сторону, — ищи ветра в поле!

— Нет, у меня другая мысль, Хорь, — отвечал второй голос. — Мы должны открыть ворота. Хан с войском ворвётся в Сечь и затопит её ордынцами [61]! Их там сорок тысяч!

— Сатана помутил тебе разум, пан Чернобай! — зашипел Хорь. — Запорожцы схватят нас раньше, чем мы успеем открыть ворота! Натягивай поглубже шапку — и айда на вал!

— Там нас, дурень, так же быстро схватят! Слушай, что я говорю! С вала скатишься — поломаешь ноги, и тогда не миновать лап запорожцев!.. Нет, единственно, что нам остаётся, — руками татар уничтожить Сечь! Она для нас как бельмо на глазу… Пока ещё янычары как-то отбиваются, надо скорее впустить татар!.. Пошли!

Роман выхватил из-за пояса пистолет, взвёл курок. Отступил на шаг от двери… Так вот какие птицы залетели сюда! Сам Чернобай со своим сообщником!

Дверь широко распахнулась, и на пороге появилась темная фигура.

Грянул выстрел. Передний — это был Хорь — упал навзничь, на руки своего спутника. Тот кинулся назад и проходом, между столом и нарами, побежал в глубь куреня.

— Стой! Стой, иуда! — прокричал Роман и побежал следом.

Чернобай вскочил на нары, пригнулся и внезапно нырнул в выбитое окно.

— Не уйдёшь, собака! — крикнул дончак, перепрыгивая через подушки, рядна и кожухи, в беспорядке брошенные запорожцами во время тревоги.

Он добежал до окна и с разбегу выскочил сквозь него во двор. Позади него кто-то ухнул, словно забивал сваю. Свистнула сабля. Роман, вылетев из окна, кувырком покатился по снегу. Это его и спасло. Чернобай целился снести голову — сабля рассекла воздух и на всю ширину лезвия вонзилась в липовый подоконник. Пока Чернобай выдергивал её, Роман вскочил на ноги. Лязгнули сабли, высекая сноп искр.