Андрей Ромашов: Кондратий Рус

Старый Сюзь ушел от кама, спустился по крутому боку Матыныб-городища к болоту, перешел его, вышел на тропу. Он шел и думал: «Пера лучший охотник в ултыре и друг князя Юргана, Пера сильный, он не боится старости, его ум всегда будет молодым…»

Домой он пришел утром. Женщины еще не ушли в лес.

Матери кормили маленьких ребят, старая Окинь выгребала золу из каменной печки, подростки и девки ползали под нарами, искали чулки и лапти. У дверей копошились ребята, делили слепых щенков. Старый Сюзь послал их на Шабирь-озеро звать отцов на большой совет ултыра.

Вечером собрались все, кроме младшего брата. Он нарушил обычай отцов и стал одиноким, как волк, отбившийся от стада.

Старый Сюзь сам зажег дзуркби – живой огонь в каменной печке, сел на высокую березовую чурку, поглядел на своих братьев, сыновей, внуков и сказал:

– Я был у кама! Я отнес ему наши меха.

Братья, сыновья и внуки старого Сюзя сидели вокруг каменного очага, глядели на живой огонь и молчали. Они ждали, что скажет большой отец. Женщины с ребятами расползлись по дальним углам керки-избы. Притихли.

Родная изба большая, от дверей до передней стены сорок шагов, можно и не услышать, что лепечет живой огонь.

– Слушайте все! – сказал старый Сюзь. – Пера хотел нарушить обычай отцов! Он больше вам не брат, не сородич! Если вернется в ултыр, ему смерть!

Мужчины молчали. В месяц метелей Пера караулил лосей в урочище ворса-морта, в месяц холодного ветра ловил рыбу на Шабирь-озере. Он не боялся Войпеля. Он пел веселые песни, когда Йома бесилась и выла, посылая на землю огонь и ветер. Йома рассердилась на охотника, отняла у него разум, и Пера хотел нарушить священный обычай отцов. Горе тому, кто согреет его у своего костра! Горе тому, кто накормит его.

Завыли женщины, заревели ребята. Старая Окинь кричала: «Он не наш! Он не наш!» Онаворошила на нарах овчины, искала пояс изгнанного сородича, чтобы бросить пояс в огонь.

Старый Сюзь ушел спать в амбар. Женщины еще долго выли в большой керке-избе, кормили пахучим вереском живой огонь, просили Йому не мучить их хворью за вину сородича.

Утром старый Сюзь повел сыновей, внуков, баб с ребятами на луга, косить сочную траву. Из лета в лето ставил он два десятка копен черного сена. За зиму скот тощал, валился с ног. Лошадей приходилось выгонять из землянок-конюшен еще по снегу. А этой весной отдал он, по совету Кондратия Руса, двух лошадей в ултыр Низя за две косы-горбуши. В это лето он поставит четыре десятка копен и, как Рус, смечет зеленое сено в зароды. Старый Сюзь привел сородичей на тихую Юг-речку, велел парням строить берестяные шалаши, взял у старшей внучки косу-горбушу и начал косить.

Вздрогнув, ложилась по обе стороны от него сырая трава. Он не торопился, оставлял за собой гладкую широкую тропу. За спиной галдели ребята. Они искали сладкие соты потревоженных медуниц. Медуницы жалили их, ребята орали, как раненные стрелой ушканы. Но он не оглядывался, он звонко сек, отбрасывал тяжелую траву и радовался, что есть еще сила в руках у него. Старый Сюзь остановился перед березником, на другом конце луговины, выпрямился, вытер мокрое жало косы и пошел по скошенному обратно. Он дошел до середины, встал спиной к Юг-речке и начал поперечный прокос. Свистела горбуша, валилась по обе стороны подрезанная трава. Он ни разу не отдохнул, пока не прошел крест-накрест всю луговину.

Кончив прокосы, он пошел к парням. Они уже нарубили жерди, поставили их костром, связав концы лыком, и ждали девок с берестом.

Старый Сюзь сказал парням, что уходит домой, велел им жить на Юг-речке, скосить в четыре горбуши луговину, сгрести куранами подкошенное сено и скласть в кучи-копны. Сам поднялся вверх по Юг-речке на луга Кондратия Руса. Но не застал его. Рус выкосил раньше свою луговину, оставил сохнуть подкошенную траву и увел семью на другие покосы, в лога. Старый Сюзь стоял на покосе другодеревенца и думал: ячмень-зерно надо и домой в ултыр надо. По какой тропе идти? Он вспомнил про силковый путик в осиннике и пошел по нему в гору.

Силки на путике-туе пустые – то ли туй он выбрал худой, то ли птица еще не поднялась в осинники. С туя он перешел на большую тропу, спустился в лог и увидел своих коров. Пас их Туанко. Он рассказал ему, что в ултыре гости, Кондратий Рус с сыном.

Старый Сюзь заторопился домой, вылез из лога и напрямик стал пробираться к ултыру.

Он застал гостей. Они сидели на нарах перед потухшим гором. Старая Окинь в дальнем углу керки шепталась с Ветой.