Сергей Карпущенко: Беглецы

– Нет! – решительно пихая в карман свой пистолет, сказал Иван. – До промысла низкого сего я не унижусь – достойней найду занятие. От дочери твоей я тоже откажусь – спасибо. В Иркутск пойду. Может, сыщется там для меня работа...

Иван поднялся, бросил на стол рублевик. Собрался уходить. В это время сидевшие в трактире пьяные уж мужички заспорили о чем-то, расшумелись. Игнат прикрикнул строго:

– Ей, вы! А ну-кась, морды свои онучками закройте живо! Разорались!

Устюжинов и Игнат стояли друг напротив друга и молчали.

– Зачем идешь? – спросил Игнат. – Вишь, ночь уж на дворе. Останься, утром двинешь.

– Нет, пойду я. Ты не сердись, Игнат. Дорога моей судьбою стала.

Шубу натянул, нахлобучил шапку, пошел к дверям. Игнат шел следом за Иваном, потому что знал, что больше никогда не свидятся они. Уже в сенях с кривой усмешкой, так походившей на Беньёвского усмешку, сказал Иван:

– Улетали за море гусями серыми, а вернулись тож не лебеди.

– Да, правда, – не понял слов Устюжинова Игнат, но кивнул.

Иван порывисто обнял Игната, прижался жаркими губами к его рябой щеке и быстро вышел. Просолов, не боясь мороза, за уходящим на крыльцо шагнул. Смотрел на то, как Ваня, сопротивляясь ветру, хлеставшему сухим и жгучим снегом, пошел по тракту. Его высокая фигура недолго маячила в кромешной мгле пурги и ночи, и скоро стоявший на крыльце Игнат уже не видел ничего, кроме заснеженной дороги.