Густав Эмар: Флибустьеры

Вдруг раздалось несколько выстрелов из карабинов, и послышался военный клич команчей.

Черный Медведь бросил дона Марсиаля и кинулся к донье Аните. Молодая девушка в невыразимом ужасе со сверхъестественной силой оттолкнула краснокожего.

Черный Медведь, уже раненный двумя пулями Тигреро, покачнулся и очутился на краю пропасти. Он потерял равновесие и почувствовал, что падает. Инстинктивно апач протянул руку и уцепился за дона Марсиаля, который в этот момент поднимался, еще не очнувшись от выдержанной им борьбы. Он также покачнулся, и оба врага, испустив раздирающие крики, полетели в бездну.

Донья Анита в отчаянии кинулась вперед.

Вдруг она почувствовала, что сильная рука схватила ее и оттолкнула назад. Она упала в обморок.

Команчи прибыли слишком поздно.

Из семи человек, составлявших отряд, пятеро были убиты. В живых остались только одни тяжело раненый пеон и донья Анита.

Девушку спас Весельчак.

Когда она, очнувшись, снова открыла глаза, то сладко улыбнулась и детским, мелодичным голосом, напоминавшим пение птички, запела мексиканскую сегидилью 36.

Охотники в ужасе отступили.

Донья Анита сошла с ума!

Граф де Лорайль вошел в великую пустыню дель-Норте, следуя за Кукаресом.

Первые дни все шло хорошо, погода стояла прекрасная, припасов и воды было в изобилии. Со свойственной французам беззаботностью, солдаты быстро забыли все свои страхи и даже подсмеивались над боязнью, которую не переставали обнаруживать мексиканцы. Между тем последние были лучше знакомы с положением дел и открыто выражали свое беспокойство по поводу столь продолжительного пребывания в этих опасных местах.

Французы обладают одним особенным качеством, которое поставило их — быть может, совершенно неожиданно — во главе цивилизации и прогресса. Это качество — их кажущаяся беззаботность, которую другие народы, вынужденные считаться с их капризами, как с решениями безапелляционного суда, из зависти называют легкомыслием.

На самом деле нет ничего несправедливее упрека в легкомыслии, в котором они постоянно, без всякого повода обвиняются. Как и у каждого народа, кого судьба поставила во главе мировой цивилизации, глаза француза смотрят в будущее, голова наклонена вперед, уши насторожены и жадно схватывают едва уловимые слова, идущие с Небес. Вчерашний день для них не существует, сегодня — ничего не стоит, вся сила в дне завтрашнем, так как завтрашний день есть будущее, то есть именно в нем лежит разрешение вечных вопросов жизни. Отсюда некоторые видимые противоречия, которые их враги и завистники, к своему удовольствию, постоянно обнаруживают в действиях французов, но вникнуть в которые не дают себе труда.

День за днем проходил в пустыне в напрасной погоне за апачами, которые как сквозь землю провалились. Иногда вдали они замечали индейского всадника, который, словно дразня их, носился взад и вперед на виду у всех.

Если это случалось на стоянке, то немедленно давали сигнал к выступлению, и весь отряд пускался в погоню за этим всадником. Но все было напрасно, расстояние между всадником и белыми не уменьшалось ни на шаг и, помаячив некоторое время, всадник вдруг исчезал, словно призрак.

Такая жизнь со временем начала становиться невыносимо тоскливой. Все песок, песок и песок, ни птицы, ни зверя, серые, бесплодные скалы, громадные смолистые агуэгуэльты, покрытые сероватым мхом, ниспадавшим длинными космами, попадавшиеся, впрочем, очень редко, — все это доставляло мало освежающих ум впечатлений.

Блеск солнечных лучей, отражаемый песком, вызывал воспаление глаз. Вода портилась от жары и стала под конец совсем непригодной для питья. Портились и остальные продукты, скорбут 37начинал пожинать среди солдат обильную жатву. В то же время их охватила тоска по родине.

Положение становилось безнадежным, приходилось думать, каким образом можно поскорее выйти из него.

Граф собрал военный совет.

В состав совета вошли лейтенанты Диего Леон и Мартин Леру, сержант Буало, Блаз Васкес и Кукарес.

Эти пятеро, под председательством графа, уселись на вьюках. Неподалеку от них измученные солдаты, лежа на земле, тщетно старались укрыться от палящих лучей в тени, отбрасываемой лошадьми, привязанными к камням.

Необходимо было согласовать действия и взгляды членов совета. В отряде быстро падала дисциплина, в воздухе пахло бунтом, уже слышались не раз произносимые вслух угрозы. Расправа с Курциусом в Каса-Гранде скоро была забыта, требовалось немедленное в решительное воздействие, иначе трудно было сказать, куда могло привести это всеобщее недовольство.