Мор Йокаи - Когда мы состаримся

— И человек этот прекрасно всё знал, знаком был с тяготевшим над нами роком — но хладнокровно подвёл своего друга к восьмому гробу: «Иди, ложись!»

Губы у Шарвёльди дрогнули, словно он собирался вымолвить: «Довольно! Пощади!»

— До самых могильных врат проводил его, сам открыл эти мрачные притворы; сам придирчиво осведомился, заряжен ли пистолет, который Лоранд взял в руки на весёлой пирушке, — и сам же, надеявшийся над пари, предложил новое: осмелится ли друг из этого заряженного дула выпить за здоровье друга!

Смертельно побледнев, Шарвёльди поднялся, будто при виде самого Лёринца Аронфи, который явился из могилы поведать историю своей смерти собственному убийце.

— Тогда я схватил Лоранда за руку, а обманщику протянул доказательство его подлого обмана. Нечистая совесть подсказала ему бежать. Я догнал его, схватил за горло…

Шарвёльди в испуге с хриплым возгласом рухнул обратно на стул, а Бальнокхази, покинув оконную нишу, с волнением перебила:

— И убили?..

Деже смерил её долгим взглядом.

— Нет. Только выгнал из общества порядочных людей.

Лоранд наслаждался видом троих слушателей. Неизвестно, что доставляло ему большее удовольствие: немая ярость госпожи Бальнокхази или судорожный страх смертельного врага, Шарвёльди.

А третья, Мелани? Что она испытывала во время рассказа о человеке, с которым должна была связать свою судьбу и который предстал в столь неприглядном свете?

И её лицо не ускользнуло от его внимания.

Девушку больше занимал сам рассказчик, чем его рассказ. Разгорячённый им Деже казался ещё красивей обычного. Благородным негодованием дышали все его черты. И кто знает, что думалось прекрасной Мелани? Быть может, выйти за Дяли не казалось ей уже столь заманчивым после такого скандала и в памяти всплывало приятное пожоньское времяпрепровождение, когда рядом был другой воздыхатель? Деже не на шутку был влюблён тогда в свою красивую сестрицу. И сам он привлекательнее и добрее брата. Быть может, о чём-то подобном мечталось ей, как знать?

Во всяком случае, когда Деже со спокойным презрением заявил: «Не убил, а вышвырнул», лицо Мелани осветилось подобием обрадованной улыбки. Но совсем не оттого, что суженого её не убили.

Лоранд приметил эту радость и поспешил её погасить.

— И конечно, убил бы, если б, к счастью, твой ангел-хранитель, милая Фанни,не вмешалась бы, не отвела твоей руки, не сказала: «Эта рука отдана мне, не марай её!»

И улыбка сбежала с лица Мелани.

— Рассудите же, сударь, — прямо обратился Деже к Шарвёльди, — чего заслуживает человек, который со столь коварной, хладнокровной жестокостью вознамерился убить, на вечные муки обречь, ото всех божеских законов отвратить моего единокровного брата? Вправе ли я изгнать этого человека отовсюду, где все появляются открыто? Вправе я его преследовать, пока не заставлю скрыться с людских глаз и появляться лишь тайно, под покровом темноты, когда никто не видит, или только среди чужих, незнакомых, не знающих его? Вправе уничтожить его нравственно, подобно тому как он хотел прикончить Лоранда физически? Грех это?

— Ради бога, господину Шарвёльди, кажется, дурно! — вскричала госпожа Бальнокхази.

Тот и в самом деле страшно побледнел и пошатывался, но всё ж держался на ногах.

— Не стану, братец, возражать, — закладывая руки за спину чтобы скрыть дрожь и даже пытаясь улыбаться, сказал он неверным прерывающимся голосом. — Но ты не самое удачное место и время выбрал для своих обличений. Господин Дяли с этой барышней сговорён, нынче здесь готовилось обручение.

— Сердечно рад, что помешал, — сказал Деже невозмутимо. — Думаю, что оказываю добрую услугу дорогим родственникам, удерживая от шага, который ведёт в пропасть.

— На это вы мастер, — усмехнулась госпожа Бальнокхази не без горечи, вспомнив подобную же услугу, оказанную ей ровнёхонько десять лет назад. — Ну, если вы так самоотверженно удерживаете нас на краю пропасти, так, может, разделите по-дружески и угощение которое расстроили? Окажете честь?

И это был тоже след её бродячей жизни, этот цинизм.

Гостям, иначе говоря, недвусмысленно указывали на дверь.

— Премного обязаны, — в том же приторно-любезном тоне ответствовал Лоранд. — Откушали бы, но нас дома ждут.

— И ждут, кого обидеть было бы непозволительно, — подхватил Деже, благодарный за поддержку.

— О, тогда не смеем удерживать, — со всей возможной язвительностью отозвалась Бальнокхази. — Поклон милой Ципре и милой Фанни. Мы их очень любим обеих — и вам желаем у них успеха. С тем бы и полумесяц в гербе Аронфи получил должное объяснение: у одного будет подкову означать, у другого — рогалик! Адье, дорогой Лоранд! Адье, милый Деже!