Филипп Ванденберг - Проклятый манускрипт

Брат Маурус поднял обе руки, словно хотел сказать: хорошо, хорошо, хватит завирать.

Громкая речь библиотекаря привлекла внимание нескольких монахов, занимавшихся своей работой в огромном лабиринте книг, — архивариусов, писцов, рубрикеров и носильщиков книг. Афра познакомилась с ними издалека. Куда бы она ни повернулась, головы любопытных тут же прятались за стеллажами, словно лисы в норы.

Наконец Афра снова заговорила:

— С вашего позволения, я провел бы у вас пару дней, чтобы записать названия книг, списки которых пригодились бы для нашей библиотеки, а также чтобы поучиться у вас хранению и каталогизации книг. Я прошу вас, не отказывайте мне. Вы совершенно не будете замечать моего присутствия!

Бородатый монах нахмурился так, словно раскусил горький орех. Нетрудно было догадаться, что он ответит.

— Или мне лучше спросить позволения у вашего аббата? — продолжала Афра.

Брат Маурус неохотно покачал головой:

— В Монтекассино нет аббата. Официально на святой горе нет даже бенедиктинцев. По крайней мере, никто не чувствует себя за нас в ответе, ни церковная, ни мирская власть. Нас осталось всего пара десятков монахов, которые держатся. Позор для христианского Запада!

Боясь, что аббат откажет ей в просьбе, Афра предложила:

— Я мог бы, если вам так мешает мое присутствие, работать ночью…

— Нет, ни в коем случае! — прервал ее брат Маурус. — После начала вечерней молитвы библиотека закрывается, и никто не входит в нее. Никто!

Афра не знала, как толковать бурную реакцию бородатого бенедиктинца, и не решилась повторить просьбу.

Тем сильнее удивил ее внезапный ответ библиотекаря, проговорившего с явной неохотой:

— Ну хорошо, господин Илия, можете оставаться. Ради Христа и книг. Вам есть, где остановиться?

— О да, — взволнованно ответила Афра, — я расположился у брата Атаназиуса на постоялом дворе для пилигримов. Спасибо!

Весь первый день Афра для отвода глаз занималась ничего не значащими делами. Она для вида записывала названия книг неизвестных ей авторов. При этом от ее глаз не укрылось то, что за ней постоянно наблюдали.

По-настоящему же ее интересовала толстая книга в коричневом кожаном переплете под названием «Compendium theologicae veritatis». Но чем дольше Афра искала ее, тем чаще встречались ей книги в коричневом кожаном переплете. К тому же Афра уже точно не помнила толщину книги. Ей казалось, что размер соответствует примерно локтю. И вообще, раньше она думала, что книги бывают только большие и маленькие. А теперь Афра узнала, что бывают книги различных размеров, которые называются очень странно: folio, quart, octav, duodez. Это существенно усложняло поиск.

К концу первого дня Афра не знала, что делать, и чувствовала, что проиграла. То, что казалось ей таким легким, было совершенно невозможным. Книжные полки достигали двух этажей в высоту, и нужна была лестница, чтобы попасть наверх. А там сквозь щели в черепице дул холодный осенний ветер. Воздух был влажным и сырым.

Конечно же, она могла спросить брата Мауруса о «Compendium theologicae veritatis», но это казалось ей слишком опасным. У Афры было такое впечатление, что старый библиотекарь догадывается, что ей нужно что-то конкретное. То недоверие, с которым встретили ее Маурус и остальные монахи, работавшие в библиотеке, не оставляло надежды.

И если ей нужно было еще какое-то доказательство, то оно представилось само, когда брат библиотекарь вечером позвонил в звонок, оповещая, что библиотека закрывается.

И словно бы между прочим, так, чтобы библиотекарь ничего не заподозрил, Афра спросила его, не приезжал ли к ним недавно купец с Рейна по имени Мельбрюге, не привозил ли книги из Страсбургского монастыря доминиканцев.

— Как вы сказали, его звали?

— Мельбрюге из Страсбурга.

— Никогда не слыхал. А почему вы спрашиваете, господин Илия?

— Ах, — поспешила ответить Афра, — мы встречались в Зальцбурге, и он сказал, что везет книги для монастыря Монтекассино.

— Нет, — с нажимом ответил библиотекарь, — не знаю я никакого Мельбрюге и не поддерживаю никаких связей с доминиканцами из Страсбурга.

Афра этим, казалось, удовлетворилась и попрощалась. В ее голове роились сотни мыслей.

Почему, во имя всего святого, брат Маурус отрицал приезд Гереона Мельбрюге? Толстый брат Атаназиус, когда вино вчера вечером развязало ему язык, подтвердил пребывание Мельбрюге в монастыре. Также он знал, что тот привез что-то для монастыря. Какие у Мауруса в таком случае могут быть причины скрывать это событие? Неужели же она по прибытии в Неаполь совершила ошибку, ошибку, из-за которой ее преследователи смогли напасть на ее след? Может быть, она слишком легкомысленно приняла внезапное расположение, с которым к ней отнеслись посланник и его жена? Неужели же все это была только искусная игра? Это трудно представить себе, если вспомнить о дорогом кольце, подаренном Афре донной Лукрецией, которое она носила теперь на кожаном ремешке на груди.