Богдан Сушинский: Маньчжурские стрелки

— То есть с этими «швабскими самураями», среди которых нет ни одного русского, мне предстоит идти через всю Россию назад, до маньчжурской границы?!

— Русским в этой международной группе будете вы, господин полковник, Америку будет представлять известный вам морской пехотинец Шеридан, поскольку согласие он уже дал; норвежца и бельгийца мы получим из числа научных сотрудников исследовательского института «Аненербе». Рейхсфюрер СС Гиммлер, под патронатом которого проходит подготовка нашей экспедиции, обещал лично позаботиться об этом.

— Вы называете это «экспедицией»? — саркастически ухмыльнулся Курбатов.

— Мы хотели включить в состав группы и известного вам барона фон Тирбаха, однако согласия он пока что не дал. И еще: наш представитель в Ватикане ведет переговоры с окружением папы, чтобы понтифик признал эту экспедицию сугубо научной и ввел нашу группу под покровительство Ватикана. Руководитель «Содалициум Пианум» [39] «Содалициум Пианум» — ватиканская контрразведка, специальная церковная сыскная служба, которую возглавлял приверженец дуче Муссолини прелат Бенини. Создана была эта служба еще папой Пием X для выяснения настроений среди церковников-модернистов и для их «нейтрализации», но вскоре сфера деятельности этой организации значительно расширилась, приобретая все черты традиционной государственной службы безопасности. прелат Бенини уже загорелся этой идеей и готов подключить к экспедиции своего сотрудника из представительства в Непале.

— Постойте, барон, что-то я так и не пойму: куда все-таки направляется эта группа? Какова ее цель?

Фон Норген подождал, пока служанка расставит тарелки с нарезанными на них ломтиками корсиканского сыра и удалится, а затем вполголоса произнес:

— Официально будет объявлено, что отправляется она в Маньчжурию. Однако на самом деле, князь, все то, что творится сейчас на полях сражений, нас уже не касается; ибо нам предстоит отправиться на поиски Шамбалы, и происходить это будет в рамках операции имперской важности под кодовым названием «Нимб Шамбалы». Маршрут и научно-легендарная мотивация нашей экспедиции уже подготовлены.

Курбатов привалился к спинке кресла и с минуту задумчиво всматривался в видневшиеся невдалеке скальные очертания прибрежного островка.

— Скажите, вам, лично вам, барон, а также Скорцени и всем прочим, причастным к операции, не приходило в голову, что я могу отказаться от участия в этой самоубийственной авантюре?

— И не могло прийти, князь, — спокойно парировал фон Норген. — Слишком уж она самоубийственна, эта авантюра, чтобы вы могли отказаться от участия в ней. Неужели не понятно, что не пройдет и месяца, как вы, один из лучших диверсантов мира, взвоете в этих стенах от тишины, спокойствия и семейного уюта.

Курбатов оглянулся, нет ли поблизости Марии-Виктории Сардони, и, наклонившись к Швабскому Самураю, заговорщицки спросил:

— Вы и в самом деле считаете, что я способен был бы продержаться в этих стенах еще целый месяц?!

— В таком случае, — понизил тон оберштурмфюрер СС, — докладываю, что заместителем командира группы назначен я и что сбор группы произойдет через неделю. Место сбора и аэродром будут указаны отдельно, а формированием группы поручено заниматься мне. Общее руководство конечно же осуществляет Отто Скорцени. По секрету скажу, что он и сам не прочь бы отправиться в эту экспедицию, будь на то воля фюрера, но сейчас он нужнее там, в рейхе.

— Мне тоже хотелось бы пойти в эту экспедицию вместе со Скорцени.

— В эдакой группе супер-коммандос, — поддержал его барон. — Если вы как командир окажетесь не согласны с кандидатурой кого-либо из бойцов, ваше мнение будет учтено, — произнес он, поднимаясь из-за стола. — Честь имею, князь.

Они стояли перед Курбатовым — суровые, молчаливые и обреченно-решительные. Десятеро коммандос — на затерянном в глубине Баварских Альп и продуваемом холодными ветрами плато, лишь недавно расчищенном под секретный запасной аэродром укрепрайона «Альпийская крепость».

Чтя традицию, полковник обошел строй и, останавливаясь перед каждым из коммандос, молча, напряженно всматривался в его лицо. Это были минуты веры в себя и в того, кому предстоит погибать вместе с тобой; минуты выбора, минуты сомнений и чести. И как же лица этих, по существу, незнакомых Курбатову парней, напоминали сейчас лица маньчжурских стрелков, которых он еще совсем недавно уводил в бессмертие с какого-то лесного плато северной Маньчжурии.