Нина Бодэн: Кэрри в дни войны

— Значит, Альберт был сиротой? — полюбопытствовала девочка. — А она мне ничего не сказала.

— Кто она? Кошка?

— Нет, наша мама, — ответила она, улыбаясь Хепзебе.

— Малышка Кэрри, — словно вспоминая, ласково произнесла Хепзеба, и дети рассмеялись.

— Наша мама не малышка, она, пожалуй, даже слишком высокая для женщины, — сказал старший мальчик. — Папа обычно говорил, что она вытянулась, как струнка.

Он встретился с Хепзебой взглядом и уткнулся в свою кружку. Он сказал: «говорил»! Неужели Хепзеба тоже начнет выспрашивать и выпытывать? Большинство людей обязательно проявляло любопытство, а он этого терпеть не мог. Он ненавидел объяснять, что его отец умер. Но Хепзеба не принадлежала к большинству, вдруг сообразил он. Она ни разу не задала ни одного обычного вопроса: «Где ваша мама? Что вы здесь делаете одни? Она знает, где вы?»

— Хорошо бы повидать малышку Кэрри. Может, она и выросла, но что касается остального, то вряд ли сильно изменилась. Как и ваш дядя Ник. А он как поживает?

— Он стал толстый, — ответили малыши и, посмотрев друг на друга, захихикали.

— Что ж, он всегда любил поесть. Мистер Джонни, вы помните Ника? Как этот парнишка любил поесть!

У мистера Джонни был озадаченный вид.

— Слишком много времени прошло, чтобы он помнил, — сказала Хепзеба. — Но если бы увидел Ника, то сейчас бы узнал его. Он не забывает тех, кого любил. И Кэрри он узнает, когда она придет. Она и сейчас предпочитает, чтобы яйца варились пять минут?

Дети молчали. Наконец старший мальчик сказал:

— Она не придет, Хепзеба. То есть она придет, если мы сходим за ней и приведем ее, но сейчас она не придет. Она… Она боится…

Всегда боится, подумал он. Боится больше, чем другие мамы. Нет, она ничего не запрещает, она не настолько глупа, чтобы запрещать, но если случайно взглянуть на нее, то видишь, как она умирает от страха. Особенно когда им хорошо. Словно боится, что счастье будет недолговечным.

Может быть, решил он, потому что много лет назад ей уже довелось убедиться в недолговечности счастья, да и случилось все это, считала она, по ее вине…

Хепзеба смотрела на него и улыбалась, словно знала, о чем он думает, и все понимала. Нет, откуда ей, старой, хоть и мудрой женщине, заставившей Кэрри поверить в свои сказки («Между прочим, Хепзеба ввела маму в заблуждение своими небылицами», — подумал старший мальчик, вдруг преисполнившись справедливого возмущения), — откуда ей понять?

Хепзеба повернулась к плите и положила в кипящую воду коричневое яйцо.

— Времени как раз, — сказала она. — Идите ей навстречу. Скажите, что все хорошо, что ее яйцо варится и что Хепзеба ждет. Бегите побыстрее, а то она уже спускается с горы!

В ее голосе явно слышался приказ, поэтому дети послушно встали, вышли из кухни, прошли мимо старого, разрушенного дома, мимо пруда…

Пока они шли по двору, старший мальчик перестал возмущаться, ему было жаль Хепзебу; зря она так уверена, ее ждет жестокое разочарование. Она не сомневается, что их мама идет, но откуда ей знать? Она же не колдунья, а просто старая женщина, которая умеет отгадывать чужие мысли. И в этот раз она ошиблась.

— Идти незачем, — сказал он. — Постоим здесь минутку, на радость Хепзебе, а потом вернемся и доедим наш завтрак. Боюсь, одному из нас придется съесть лишнее яйцо!

Но остальные были младше его и еще не утратили веры и надежды. Они посмотрели на него, потом друг на друга и засмеялись.

И побежали навстречу маме, которая уже шла через лес.

Члены кельтского религиозного ордена.