Понсон дю Террайль: Король-сердцеед

— Тысяча извинений! — насмешливо сказал он. — Я не знал, что Коарассы принадлежат к числу принцев крови.

— Разрешите мне предложить весьма естественный вопрос: под каким именем скрываетесь вы в Париже?

— А вам какое дело?

— Мне большое дело. Судя по всему, нам придется вступить в бой. Так вот представьте себе, что мне удастся тяжело ранить вас. Так что же, прикажете мне постучать в соседний дом и ска зать: «Там лежит раненый герцог Гиз, подберите его»?

— Сударь! — поспешно сказал герцог. — Я думаю, что имею дело с человеком чести! Но я только тогда дам вам доказательство своего уважения, которое заключается в том, чтобы скрестить с вами шпагу, если вы клятвенно обещаете мне не выдавать моего инкогнито!

— Даю вам честное слово: что ни случится, я не назову вашего имени!

— Отлично! — сказал герцог, становясь в позицию.

— Одну минутку, ваше высочество! Я тоже должен попросить вас дать мне такое же обещание!

— Разве в Париже вас зовут не сиром Коарассом, а иначе?

— Нет, в Париже-то меня именно и зовут так, но это не настоящее имя. И чтобы доказать вам, что для меня не такая уж большая честь скрестить с вами шпагу, я должен иметь ваше слово, чтобы потом раскрыть вам, кто я такой.

— Сударь! — ответил герцог. — Какое бы имя вы ни носили, клянусь не раскрывать его никому!

— Отлично! — улыбаясь, сказал Генрих. — В таком случае начинайте, братец!

— Что такое? Ваш… братец?

— Ну да, двоюродный, разумеется! Меня зовут Генрих Бурбонский, и я рассчитываю стать королем Наварры! — медленно сказал Генрих, принимая осанку знатного человека, имеющего дело с человеком низшего ранга.

— Так вот как! — сказал герцог. — Значит, мы с вами еще более враги, чем я предполагал, кузен!

— О да, — ответил Генрих Наваррский, — у нас соперничество простирается на многое: на любовь, политику и религию!

— Следовательно, — ответил герцог, становясь в позицию, — у нас достаточно оснований помериться силами!

— Я в восторге, что мне представился случай к этому! — ответил Генрих, обнажая шпагу и тоже становясь в позицию.

Казалось, что у обоих Генрихов был один учитель фехтования, так как оба они восхитительно обращались с оружием. Они бились уже более четверти часа, и никто из них не был ранен. Но, фехтуя, они не забывали, подобно героям Гомера, и словесного поединка, обмениваясь следующими фразами.

— Не понимаю вас, дорогой братец, — сказал Генрих Наваррский, — вы любите принцессу Маргариту и хотите сделать из нее какую-то герцогиню!

— Это только временно, дорогой братец, — с ироническим смехом ответил Генрих Гиз, шпага которого извивалась подобно змее, — а в будущем — посмотрим!

— А я вот непременно хочу сделать ее королевой! — продолжал Генрих.

— Да ведь ваше королевство меньше моего герцогства, ..

— О, оно еще увеличится, братец!

— За счет Франции или за счет Испании?

— За счет и Франции, и Испании, может быть.

— Однако, братец, у вас изрядный аппетит! — сказал герцог. — Я не удивлюсь, если в один прекрасный день вы начнете подумывать о моем добром городе Нанси!

— Да я и так о нем подумываю! — ледяным тоном ответил Генрих Наваррский.

В тоне его голоса было что-то, заставившее герцога вздрогнуть, и в этот момент Генрих Наваррский прямым ударом ранил его в плечо. Герцог яростно вскрикнул и ответил квартой, которой ранил Генриха Наваррского в предплечье.

— Есть еще человек, который тоже будет подумывать о городе Нанси, братец! — ядовито заметил герцог Гиз.

— Разве? Кто же это?

— Наваррская королева, братец!

Генрих вспыхнул, бешенство овладело им. И этот момент стал роковым для исхода поединка: он открыл грудь, и шпага герцога молнией поразила его.

Принц вскрикнул и упал на землю.

— Если он умер, тем хуже для него, — пробормотал герцог Гиз. — Если только ранен — тем хуже для меня. Но принц Лотарингский никогда еще в жизни не бил лежачего! — И герцог направился к кабачку Маликана.

Обе женщины и Ноэ пугливо и тревожно ждали возвращения Генриха.

— Сир де Коарасс убит или тяжело ранен, — сказал герцог, входя в зал. — Он лежит там, под фонарем! — И, сказав это, он быстро скрылся во тьме.

Рене поджидал герцога в стороне. Он был слишком осторожен, чтобы преждевременно скомпрометировать себя. Если Коарасс убьет Гиза, к чему знать первому, что это он, Рене, натравил их друг на друга? Но когда герцог окликнул его по имени, Рене сейчас же вышел из тени.

— Как дела, ваше высочество? — спросил он.