Понсон дю Террайль: Похождения червонного валета

— Да, да, но зато они храбры!

— Ну вот еще!

— И очень верны и неизменны в преданности. Вот я и захотела сделать себе верного раба из этого Лагира. Нам необходимо иметь своего человека в свите наваррского короля, тогда мы всегда будем осведомлены. Но вдруг мне пришло в голову, что у вас с Лагиром могут быть свои счеты из-за схватки на улице Каландр. Вот я и послала Амори за вами, чтобы предупредить вас о Лагире. Я боялась, чтобы у вас не произошло столкновения… Но — увы! — я спохватилась слишком поздно! Боюсь теперь, как бы этим досадным столкновением не было испорчено все дело. И так тут разыгралась драма ревности… — Граф Эрих опять рассыпался в извинениях. Герцогиня продолжала:

— Да, но вы ведь сказали мне, что Лев опасно ранен?

— Быть может, теперь он уже умер!

— Боже мой! Такой верный слуга! Но поезжайте же поскорее в Париж и возвращайтесь обратно сюда, чтобы сообщить мне, как его здоровье!

Герцогиня была умелой комедианткой, а Кревкер — слишком влюбленным человеком, чтобы не поверить ее искренности. Поэтому, смущенно пробормотав еще несколько извинений, он поспешил вскочить на лошадь и стрелой умчался к Парижу…

Когда топот его лошади замер вдали, Анна отправилась в ту комнату, где Лагир сидел с Марион.

— Долой маску! — сказала она камеристке. — Ступай вон, комедия сыграна!

Затем она знаком приказала Лагиру следовать за ней в будуар. Здесь он спросил ее:

— Так что же, герцогиня, комедия удалась?

— Вполне. Он поверил всему!

— Какие глупцы — мужчины! — пробормотал Лагир. — Итак, ваше высочество, дело сделано, я сдержал свое обещание. Для сира Льва и его друзей я — обмороченный дурак, а вы — целомудреннейшая o из женщин!

— Да, вы сдержали свое обещание, но ведь я тоже сдержала свое, освободив вас от клятвы!

— Да, прошлым мы поквитались, ваше высочество, а будущее…

Анна вспыхнула:

— Что такое? — крикнула она. — Уж не осмелитесь ли вы ставить мне новые условия за свое молчание в будущем?

— Фи! — с негодованием ответил Лагир. — Право же, я гораздо лучше, чем вы думаете обо мне! Поверьте, светлое воспоминание о вашем высочестве будет с признательностью сохраняться моим сердцем! — Анна Лотарингская ответила ему лишь пренебрежительным жестом. Он продолжал: — О, к чему между нами встала эта проклятая политика, которая невольно разъединила нас! Я был бы так счастлив служить вам, как обожаемому светлому ангелу, но это несовместимо с моим долгом подданного наваррского короля.

— Значит, вы очень любите своего государя? — спросила Анна.

— Это мой долг.

Герцогиня окинула его своим магическим взором и тихо сказала:

— А если бы я попросила вас избрать себе другого повелителя? Ах, вы вообразили себе, что я женщина без сердца, способная отдаваться лишь сухому политическому расчету… А ведь как знать! Быть может, я, несмотря ни на что, не буду в силах забыть проведенные с вами часы.

Говоря это, Анна была хороша как никогда; быть может, и искренна она была в этот момент тоже как никогда.

— Герцогиня! — задыхаясь, сказал Лагир. — Во имя неба, заклинаю вас: не говорите со мной так!..

Она продолжала взволнованным, нежным голосом, обдавая пылкого гасконца магнетизирующим, одурманивающим взглядом:

— Да и почему бы вам не служить мне? Разве я недостаточно молода и хороша для этого? И какие узы могут существовать между вами и наваррским королем, чтобы ради него вы чуть не предали меня, неблагодарный?

— Я родился его подданным.

— Ну так что же? — Герцогиня вложила свою руку в руку Лагира, и тот жадно поднес ее к своим губам. — Вы скажете еще, что у вас имеются родина и родное гнездо… Воображаю себе его! Это какая-нибудь хижина, сквозь крышу которой свободно проходят дождь и ветер и стены которой разваливаются от малейшего прикосновения! Дайте мне увезти вас в Лотарингию, и там я дам вам замок, настоящий замок, опоясанный лесами, пашнями и лугами!

Слова герцогини вызвали неожиданный результат: напоминание о родине и родной кровле вырвало Лагира из состояния морального оцепенения, в которое его погружала обольстительная речь Анны. Он встал и со спокойной гордостью сказал:

— Ваше высочество! В тот день, когда мой король не будет больше нуждаться во мне, я встану на колени пред вашим высочеством и скажу: «Мне не нужно ни замков, ни лесов, ни пашен, ни лугов. Дайте мне лишь такую службу, где бы я мог с пользой пролить всю свою кровь за благо вашего высочества!»

У герцогини вырвался скорбный возглас.