Мэри Хоффман: Город Цветов

Энрико был встревожен разговором с Ринальдо, и ему было трудно сосредоточиться на дуэли. Кто-то умер в Стеклянной комнате, и если это была не предыдущая Duchessa, тогда кто?

Вдруг великий князь упал на колени, схватившись за грудь.

— Спаси нас, Богиня! — пробормотал Энрико.— Только не приступ!

Он поспешил к своему хозяину. Гаэтано поднимал его на ноги и давал ему вина.

— Фалко! — прошептал Никколо. — Я видел его, Гаэтано. Вон там!

Энрико посмотрел по сторонам, но не увидел в толпе никого, достойного внимания. Там, куда указывал великий князь, сто­ял молодой монах, один из послушников Сульена, в надвинутом на лицо капюшоне.

Но князь Гаэтано выглядел взволнованным.

— Мы должны остановить поединок, Энрико, — сказал он.

— Нет, нет, — остановил его великий князь, проводя по лицу рукой. — Это всего лишь галлюцинация. Дай мне еще глоток вина. Я буду продолжать драться.

Duchessa продвигалась вперед, чтобы посмотреть, что про­исходит.

— Все закончилось? — вскрикнула она. — Великий князь проиграл?

Скай стоял к ней ближе, чем другие секунданты. Он покачал головой. Арианна пыталась пробиться вперед, но дуэль вот-вот должна была начаться снова. Ей опасно подходить близко к дуэлянтам.

— Сильвия! — позвал он. — Гвидо! Задержите ее!

Сильвия. Так звали предыдущую Duchessa. Энрико увидел, как пожилая женщина и наемный убийца удерживают моло­дую Duchessa, не пуская ее вперед. Ринальдо был прав. Это Сильвия, Duchessa Беллеццы.

Энрико жил в Талии шестнадцатого века, и поэтому никогда не видел кадров замедленной съемки. Но то, что он переживал сейчас, было похоже именно на это. Если предыдущая Duche­ssa Беллеццы еще жива, подумал он снова, беря в руки две шпа­ги, то кто же умер в Стеклянной комнате в тот день, когда он бросил туда бомбу?

И тогда он совершенно неожиданно понял, что случилось с его невестой. Если прежняя Duchessa еще жива, она навер­няка использовала подставное лицо. Она делала это раньше, часто прибегая к услугам невесты Энрико, Джулианы.

Передавая оружие дуэлянтам, Энрико проверил, чтобы от­равленная оказалась у Лучано. Это было решением одной ми­нуты. Когда Энрико понял, что убил собственную невесту, разорвав ее в клочья, он почувствовал прилив жгучей ненависти. Никогда раньше он не испытывал ничего подобного.

Он еще поквитается с Ринальдо и, может быть, с самой старой Duchessa, за то что она обманула его, использовав дублера, но сейчас он хотел убить великого князя, того, кто заказал убийство. Если бы не он, Джулиана была бы жива. Первым порывом Энрико было самому его заколоть. Но нет, есть прекрасный способ это сделать— в конце концов, дуэль, которую великий князь сам подстроил, не закончилась. Энрико был бы очень доволен, увидев, как Лучано его убьет.

А если великому князю случайно удастся убить соперника неотравленной шпагой, что ж, тогда Энрико сам заколет Ник­коло и понесет всю ответственность за последствия.

Дуэлянты делали маневры для отвлечения внимания про­тивника, осторожно кружа. Великий князь, сделав выпад, за­ставил Лучано отступить. Тогда Николас вышел вперед и снова откинул капюшон. Великий князь споткнулся, и Лучано нанес удар. Это был легкий выпад, но кончик клинка вошел в тело, и противник упал.

Секунданты князя подбежали к нему.

— Надо прекратить дуэль, — заявил Гаэтано Энрико. — Смо­трите на него. Он не сможет сражаться дальше.

Великому князю действительно стало намного хуже, чем мог­ло бы быть от такого удара. Лучано опустил шпагу, ничего не понимая. Энрико забрал у него оружие. Брат Сульен вышел из толпы, чтобы предложить свою помощь в качестве лекаря. Но великого князя мучили спазмы. В агонии он ухватился за цвету­щий красный куст у тропинки, осыпав себя малиновыми лепест­ками. Очевидно, оружие Лучано было отравлено. Но обе шпаги исчезли, и вместе с ними — секундант великого князя.

Никколо ди Кимичи умирал у них на глазах.

— Яд, — сказал он Сульену, хватая его за рясу. — Я отравил одну из шпаг. Их должно быть, перепутали.

— Какой это яд? — настойчиво спросил Сульен. — Скажите мне название.

Но великий князь слегка покачал головой.

— Не знаю, — проговорил он. — Энрико достал его мне.

— Я не смогу ему помочь, — произнес Сульен. — Если бы у меня осталось немного argentum potabile... но я дал последние капли Филиппо Нуччи.

Николас растолкал людей, столпившихся вокруг лежащего на земле великого князя.

— Отец, — тихо сказал он, не снимая капюшона. — Прости меня.