Адольф Мютцельбург: Властелин мира

Примерно так же я поступил с вами, Вольфрам Бюхтинг. Увидев вас впервые, я не знал, что вы сын человека, которому я обязан большею частью своих богатств. Но я почувствовал в вас энергичную натуру, которую требуется только наставить на истинный путь, чтобы она творила чудеса. В том, что тою же ночью ко мне попала Амелия де Морсер, что она оказалась с вами в столь близких отношениях, я снова усмотрел волю Провидения, благосклонного к моим намерениям, и решил впредь направлять судьбы вас обоих. Я просил Амелию остаться у мормонов, ибо ни в коем случае нельзя было допустить, чтобы ваши с ней отношения расстроились. Что было дальше, вы знаете сами. Я устроил так, чтобы Амелию пытались вынудить к замужеству с доктором Уипки, не без оснований надеясь ускорить этим ваше бегство. Но наша встреча в пустыне послужила дополнительным доказательством, что мне следует продолжать вмешиваться в вашу судьбу. Я направил вас в Новый Орлеан и велел мистеру Натану сделать так, чтобы вы столкнулись с крайней нуждой. Затем вы были ранены, и это послужило мне первым предупреждением. Я почувствовал, что Провидение повелевает мне прекратить осуществление моего замысла, и я до сих пор возношу хвалу Всевышнему за то, что вы остались живы. Иначе я считал бы себя вашим убийцей, и ничто не искупило бы этого греха. Впоследствии вы самостоятельно выбрали верный путь в жизни. Вы оправдали мои надежды. Вы стали дельным человеком и останетесь им впредь. Я знаю это.

Что касается вас, Максимилиан Моррель, вы тоже были выбраны мною для воплощения моих замыслов, и я занялся устройством вашей судьбы. Того, что она сложится столь драматично, я предположить не мог — моего дара предвидения для этого не хватило. Я лишь намеревался вывести вас из бездеятельности, пассивности, сделать вас активным приверженцем некой идеи, а поскольку ваше семейство традиционно исповедовало бонапартизм, эта идея иной быть не могла. Вам надлежало пострадать за нее, вы должны были посвятить ей всего себя без остатка, должны были покинуть Францию, еще раз испытать с Валентиной превратности судьбы. Осуществлению этого помешали случайности, которых я не мог предугадать, — вы впали в меланхолию, а Валентине только благодаря вмешательству Всевышнего удалось вырваться из лап отъявленного негодяя. Я признаю, дорогой Макс, что обошелся с вами крайне легкомысленно. Простите меня и знайте, что остаток своих дней я проведу в молитвах за ваше счастье и в раскаянии за собственные ошибки.

Не могу не сказать о человеке, которого нет среди нас сегодня, — об Альбере де Морсере. Его я тоже собирался привлечь к исполнению моих замыслов, и он должен был войти в число тех, на кого пал мой выбор. Но только он один смог противостоять моим намерениям, а его твердость и непреклонность расстроили мои планы. Мне пришлось отступить. И тем не менее именно он, Альбер, повинуясь воле Провидения и полагаясь только на собственные силы, осуществил самый сокровенный из моих замыслов. Он проник в Центральную Африку и занялся там распространением благ цивилизации. Да, история Альбера де Морсера весьма поучительна. Здесь божественное Провидение явило мне один из своих путей и показало всю тщету человеческих помыслов.

Скажу откровенно, судьба Вольфрама, душевная болезнь Морреля, успехи де Морсера, сумевшего воспротивиться моей воле, — все эти проявления Божьего гнева, может быть, и не заставили бы меня отказаться от этих планов, свернуть с избранного пути, если бы не одно событие, открывшее мне глаза на всю низменность моих поступков.

Когда я решил мстить Вильфору и Данглару, мне потребовался исполнитель моих замыслов. Случайно я узнал, что бывший приемный сын моего управляющего Бертуччо — внебрачный ребенок королевского прокурора и баронессы Данглар. Этого человека я и намеревался использовать в своих целях. К тому времен он уже стал закоренелым преступником и отбывал каторгу на галерах. Когда он совершил побег, я распорядился доставить его в Париж. Я выдал его за князя Кавальканти, свел с семейством Данглар и, дождавшись момента, когда он должен был связать себя узами брака с мадемуазель Эжени, велел арестовать его как убийцу, но лишь для того, чтобы раньше или позже он предстал перед королевским прокурором и публично заявил ему, что является его родным сыном.

Именно этому человеку — да, именно ему, в чью жизнь я вмешался самым решительным образом, — суждено было открыть мне глаза на безмерную греховность моей самонадеянности. За все, что он совершил впоследствии, отвечаю один только я. Ведь именно я освободил его с каторги, где он закончил бы свои дни, не представляя никакой угрозы для порядочных людей. Я ввел его в светское общество, я дал ему возможность губить других. Правда, в то время я считал, что правосудие воздаст ему по заслугам, но не удосужился обеспечить доказательства совершенного им убийства. Вскоре он убил свою мать. И это преступление тоже целиком на моей совести. Без меня он бы никогда больше не встретился с этой женщиной. Но этот человек вскоре осознал, что я вел с ним преступную игру, и у него зародилась мысль о мести, которую он и осуществил с поистине дьявольской хитростью и ловкостью. Тот, кого я некогда сделал игрушкой в своих руках, причинил мне неизбывную боль — отнял жизнь у моего сына. Сам того не ведая, он стал причиной моего прозренья, и, вместо того чтобы слать ему проклятья, я должен благословлять его. Он дал мне возможность осознать все мои ошибки, все мои заблуждения. Он заставил меня вновь вступить на путь смирения и покорности…