Алексей Биргер: Властелин огня

- Не совсем. Совсем помирить было нельзя. Но мы выяснили. Листовки были виноваты.

- Листовки? ..

- Кто-то разбрасывал листовки, что новых рабочих везут, чтобы уволить старых. Это было неправдой. Когда мы убедились, что это неправда, все стало более или менее нормально.

- А потом? ..

- А потом я ушел.

Мы с Машкой представили себе, как Ковач «уходил» ...

- Но об этой истории почти ничего не было написано, ­ сказал я. - Только в местной газете кое-что сообщили, да и то не совсем правду, и все перепутали. Про нее договорились молчать?

- Молчать и забыть, - сказал Ковач. - Это был позор. В те годы я увидел много позора. Во всем мире сталевары не могли поладить друг с другом. И я понял, что будет большая война.

- Это ты велел всем молчать про историю убийств? - спросила Машка.

- Да.

- Ковач, - сказал я, - ведь ты же не скоро уйдешь?

- Не знаю, - ответил он. - Зависит от стали.

- Как это?

- Бывает такая сталь, с норовом. Не идет, и все. Надо самому в нее войти, чтобы она получилась. Обычно это очень важная сталь. Самая важная на годы вперед. Я пойму, когда придет время самой важной стали.

- Но пока ты не чувствуешь, что это время наступает?

- Пока не чувствую.

- Вот и хорошо.

Мы глядели на реку, на резвящихся собак. Я подумал, что не буду рассказывать эту историю Якову Никодимовичу. Пока, во всяком случае. Может быть, как-нибудь потом расскажу. Жаль пятерки за год, которую можно было бы заработать безо всякого труда, но ничего, переживу. Иначе, как я ему объясню, откуда все узнал? Если сказать, что сам Ковач рассказал, то он, скорее всего, не поверит. Хотя - может и поверить. Я вспомнил его рассуждение о призраках прошлого. Никодимыч был в шаге от того, чтобы признать Ковача тем, кто он есть на самом деле. Но сделать этот шаг не решался. Не удивлюсь, если в ближайшее время решится. Никодимыч ­ из тех чудаков, которые часто оказываются разумнее многих умников.

- Перед тем, как уйти, - сказал Ковач, - я оставлю тебе подарок. Он будет совсем маленький, и, как вы говорите, смешной.

- Шутливый? - поправила Машка.

- Да. Про такой еще говорят: «шутка». Правда, это будет не совсем «шутка». Он тебе поможет, если ты станешь хорошим сталеваром и захочешь вновь со мной увидеться. Но стать ста­леваром он тебе не поможет: ты должен учиться сам.

- Мне будет очень тебя не хватать, - сказал я.

- Тоска, да. - Ковач старательно смотрел куда-то мимо меня, вверх и в сторону. - У тебя будут шутка и тоска.

- А у тебя их не будет? - спросила Машка. - Ты не тоскуешь по людям, с которыми когда-то встречался?

- Не знаю, - ответил Ковач.

Я заканчиваю свои записки. Для себя я решил, что уберу их в ящик стола, в самый дальний угол, и буду держать там, пока Ковач не уйдет. А когда он уйдет, я их достану и пошлю куда­ нибудь, где их напечатают. Потому что Машка права: люди должны знать о Коваче.

* * *

Прощальным подарком, который оставил мне Ковач, ока­залось воронье перо, сделанное из стали.