Владимир Голышев: БАРНАУЛЬСКИЙ НАТАРИЗ

Распутин вздрагивает на слове "Аннушка", встает и отрицательно качает головой. Он снова начинает мерзнуть – как в начале пьесы.

Распутин: Нет. Не могу. Нездоровится.

Николай тоже встает.

Жаль. У Мамы для тебя хорошая новость: нотариуса, за которого ты хлопотал, переводят из Барнаула в Москву. Министр уже бумагу подписал.

Распутин(вполголоса констатирует) : Уважил.

Николай(с надеждой) : Может, останешься. Вон дрожишь весь – чай горячий в самый раз.

Распутин: Эту студоту́ не отогреешь. Пойду я.

Николай(разочаровано) : Ну, как знаешь.

Пауза.

Видишь (кивает на свою форму) - на войну еду. Нескоро увидимся.

Распутин(задумчиво) : Да.

Пауза.

Николай: Благослови.

Распутин: Давай лучше ты меня. Мне нужнее.

Николай пожимает плечами и делает благословляющий жест. Распутин целует его руку и, не мешкая, уходит.

Почти в тот же миг на пороге появляется Александра Федоровна и Вырубова. На них одежда медсестер. В руках царицы тяжелый саквояж с медицинскими принадлежностями. Вырубова – на костылях.

Александра Федоровна(тревожно) : Кто приходил?

Николай(безмятежно) : Григорий Ефимович. Наказал тебе Аннушку беречь и за барнаульского бездельника велел тебя решительно расцеловать.

Николай выполняет "поручение". Александра Федоровна не удовлетворена таким ответом – чувствует неладное. Но виду старается не подавать.

Александра Федоровна(в тон мужу) : К счастью, у бессердечных министров случаются жены-медсестры с бульдожьей хваткой.

Вырубова("ни к селу, ни к городу") : Вообразите, наш беспутный Феликс под влиянием Григория Ефимовича совершенно преобразился и теперь носится с идеей познакомить его с Ириной. Вот будет номер, если из Феликса получится образцовый семьянин!

Александра Федоровна: Странно. Ее вчера проводили в Ливадию – до весны в Петербурге Ирина не появится. Ты что-то путаешь.

Вырубова(дуется) : Ну, не знаю. Феликс в последнее время только об этой встрече и говорит.

Николай напряжен. Но вида не подает.

Николай(дурачится) : Как верховный главнокомандующий, решительно заявляю: Ставку следует перенести из Могилева в Крым. А что? Немец сойдет с ума, пытаясь разгадать сей маневр, и… капитулирует!

Все смеются.

Занавес.

В темноте звучит телефонный звонок. Один, второй, третий, четвертый. Слышно шевеление и чей-то сонный голос: "Третий час ночи!.. Убивать надо за такое!.." Звук шаркающих тапок. В правой части сцены загорается приглушенный свет. Телефон стоит на изящном столике с диванчиком. К нему подходит грузный господин в ночной рубашке и колпаке. На ногах домашние туфли с меховыми помпонами. Это издатель "Биржевых ведомостей" Проппер. Он ненавидяще смотрит на аппарат и берет в руки трубку.

Проппер(рявкает) : Проппер у аппарата… (закипая) Вы, вообще-то, отдаете себе отчет…

Пауза.

Как-как? Митрофан Митрофанович? В честь недоросля назвали? У вас это потомственное?..

Пауза.

Пуришкевич?.. Эй, шутник! Пуришкевича зовут Владимир Митрофанович! В следующий раз…

Пауза.

Что?.. Брат?.. Какой еще (осекается) … Ах да… Брат…

Проппер шумно выдыхает воздух. Первый приступ гнева у него, похоже, миновал, но настроен он по-прежнему агрессивно.

Послушайте, м-м-м… Митрофан Митрофанович… Если мне не изменяет память – а она мне редко изменяет – думское направление курирует редактор соответствующего раздела газеты… (орет) Сейчас ночь! А это – квартирный телефон издателя, а не…

Проппер неожиданно замолчал и непроизвольно опустился на диванчик. Судя по всему, он услышал нечто из ряда вон выходящее.

(другим тоном) Владимир Митрофанович лично велел вам это передать? Вы ничего не путаете?.. В завтрашний номер?..

Проппер обескуражен. Он мучительно пытается собраться мыслями. Постепенно самообладание к нему возвращается. "Да нет. Не может быть", – говорит он сам себе и решительно сжимает трубку, которая чуть было не выпала у него из рук.

(сдержано) Вот что я вам скажу, уважаемый Митрофанович. Я глубоко тронут оказанным мне доверием. Отдаю должное политическому темпераменту вашего знаменитого брата. Но "Биржевые ведомости" – не "Стрекоза" и не "Осколки"! (с трудом сохраняя самообладание) Это солидное издание. Мы уважаем себя и своих читателей. А посему публикация эротических фантазий отдельных думских деятелей – все-таки не вполне наш жанр…