Альбина Абсалямова - Живая вода

Я хожу по мёртвым залам
В серебристой мини-юбке.
Потолок грозит обвалом,
И ни выхода, ни шлюпки,
Ни спасенья, ни решенья,
Ни воскреснуть, ни проснуться,
Только плавные движенья
И фаянсовые блюдца,
Да фарфоровые ложки,
Алюминиевые чашки,
У стола всего две ножки,
Ну, а он стоит, бедняжка.
Я ж гляжу на эти своды
И ищу осколки света,
Что нашли здесь не свободу…
Как, должно быть, странно это.
Как, должно быть, необычно
Быть одной в чужом пространстве,
Делать новое привычным,
Подчинять непостоянство.
И писать об этом храме,
И рассказывать кому-то.
Сны должны… должны быть снами.
(Без пробела почему-то…)

Резкий свет. Полушёпот. Стук.
Опалённые пальцы. Стон.
Ей не помнить обугленных рук
И не видеть, чем кончится сон.
Светлой девочке снился Ратмир
И другой – тридцать лет на печи.
Из осколков искрящийся мир
Воскрешали, да тщетно, врачи…
В тесной комнате плавала пыль,
Растворяясь в нелепых бинтах.
Старой нянечке снился ковыль,
И заплаты, и дыры в зонтах.

Белые подушки в самом чёрном небе,
Пух из каждой дырочки хочет снегом вниз.
Ах, не время плакать о Борисе-Глебе,
И не время пальчиком пробовать карниз.
Зину в тонком платьице ты возьмёшь на льдину
И отпустишь в плаванье к острову Буян.
А проснувшись утром – ты не вспомнишь
Зину,
И забудешь быстрый мутный океан.
Ах, не время плакать о Борисе-Глебе,
И не время пальчиком пробовать карниз.
Белые подушки в самом чёрном небе,
Пух из каждой дырочки хочет снегом вниз.

Уверовав в ваше второе пришествие,
Расставить ловушки и верить сильней.
Игра в ожиданье сродни сумасшествию,
Но нам, сумасшедшим, конечно, видней.

Между нами пустота,
Так, всего лишь эфемерность.
Ни калитки, ни моста,
Только взгляды да неверность.

Я люблю писать курсивом
И ломать осколки копий.
Быть для вас всегда красивой
И последней из утопий.

Давай целоваться! Давай целоваться! Давай
целоваться!
Не спорить, не спорить, не спорить, не спорить,
не спорить.
По улицам белым бродить, никого не стесняться.
Какое нам дело, какое всем дело до нас
до обоих?
Конечно, есть дело, конечно, кому-то есть дело,
И мы даже знаем кому, но давай целоваться,