Наталья Тимофеева: Эхо моей судьбы

Как колесница под рукой пророка,
Гремят громы, раскатывая ширь,
Кричит на липе мокрая сорока,
Благовестит на горке монастырь.
На Войнинге купальни опустели,
Качает дождь кувшинки в рукавах,
Малиновки – лесные менестрели
Чирикают в ракитовых кустах.
Откуда грусть на праздник дождевая?
Лисички разбежались из-под ног…
Великий день от края и до края
Наполнил смыслом видимый чертог.
Олень рога купает, на осоке
Застыли стайки резвые стрекоз,
Густеет вечер синий на востоке,
Готовясь к ночи, зреет время гроз.
За сполохами сполох, – вот веселье,
Чего грустить, печалиться, когда
Илья пророк справляет новоселье,
Кропит простор небесная вода!
Но я грущу, и мысли вновь печальны,
В моей судьбе от недочётов ночь.
Пусть вспомнят обо мне в пределах дальних…
Но только я смогу себе помочь.

Чего желать? Мне нечего желать.
Всё совершилось, всё идёт к итогу.
Лишь от земли мне глаз не оторвать —
Творения, что так любезно Богу.
От горечи мне трудно отойти, —
За что пытают люди плоть земную
И что оставят ей в конце пути,
И отчего их это не волнует?!
Вокруг краса, щемящая до слёз,
А все несут ей лишь свои отходы
И в неумолчном шёпоте берёз
Вершат свои бессмысленные годы.
И каждый день нас приближает всех
К ответу, что до боли неизбежен.
Земной успех – всего лишь горький смех.
Успех небесный – тем, кто здесь отвержен,
Не наследил неправдою и злом,
Кто не вредил ничем земному лону…
Ведь гром небесный нынче поделом
Сопутствует серебряному звону.

Утешатся все плачущие Там,
Насытятся все алчущие истин,
Приимет их Господь Великий Сам,
Как винограда вызревшего кисти.

А я-то думала вчера, что больше снега не увижу!
И стали почки набухать от неподдельного тепла…
Всю ночь буянили ветра, и холод подступал всё ближе,
К утру заботливо метель снегами дали замела.

Своей уютной белизной, своею ласкою пуховой
Мой окружила дом она – последний бережный приют.
Я на снега во все глаза смотрю, как нищий на обновы,
И тихо радуюсь в душе, где вихри белые снуют.

Привет, привет тебе, январь, суровый сказочник предгорий,
Мой незатейливый баюн, мой горностаевый мудрец!
Ты похоронишь подо льдом своих объятий даже горе,
Надев на мёртвенную ширь свой белый царственный венец.

Гром катает камни за пригорком,
Высекает искры до небес.
Дождик вспрыгнул лесу на закорки,
Тот его попробовал на вес…
И застыла корка ледяная
Паутинной вязью хрусталя,
Лунный свет сквозь ветви пропуская
И хвоинки бликами паля…

Начались к зиме метаморфозы,
Волшебством подпитывая дней
И ночей то слякоть, то морозы,
То души рассудочность моей.
Я стою столбом заворожённо
И на Божий мир вокруг смотрю,
Будто отщепенец прокажённый,
Красоту несметную корю,
От чего вовек не оторваться, —
Каждый миг приносит свой расклад…
Мне ль тебя, неистовый, бояться
Грозовой ноябрьский камнепад!
Пошуми, поклацай, побеснуйся,
Это твой последний адов круг…
Вдарь-ка посильнее, не тушуйся,
Вдруг возьмёшь кого-то на испуг!
Вдруг кого-то ввергнешь в изумленье,
Кто в дому застынет сам не свой?
Ну, а я развеяла томленье
Чувств своих и радуюсь с тобой.
Я ещё не так могу яриться
И громы, и молнии метать, —
Никому из смертных не приснится,
Лучше бы тебе о том не знать!
Но исподтишка не стану рваться,