Екатерина Соколова: Волчатник [сборник]

круг за кругом виток за витком
оборот непричастный
без печали ловец без капкана охотник
для чего на такие широкие лыжи встаешь
если в жизни не хочешь ни перепела ни беляка

отпустили к тебе человека —
прими его как человека.

помести его в рай природный,
полный добрых зверей,
определи место удобное,
как в метро у дверей,

дай ему комнату с видом
на черепичные крыши,
маленькую, как свиблово,
откуда он вышел,

стереги его,
стул к кровати приставь
во избежание трав
ли, во избежание травм.

дорогой майор Иван Иваныч,
ты всегда находишься при исполнении
и не ценишь мое великолепное чувство юмора.
но в день, когда я умру,
до тебя наконец дойдет тонкий смысл
всех моих шуток,
и, говорю тебе, ты начнешь смеяться
и будешь смеяться долго и счастливо

снился мне караван барабашек
занесенный в российском снегу
я шел с ними и понял что дальше
идти не могу

я прилег и проснулся скорее
приближайся сирийский конвой
если то что я сделал важнее
сна с пробитой моей головой

выбрав услуги грузчиков
(славяне),
я отправляю брату таксофонную карту —
позвонить из зоны нормального отчуждения
в солнечную москву, на улицу мою собянку.
однако же мне набирает его начальник —
стырил, вы понимаете,
сто лет, говорит, не говорил с человеком воли.
ну, я с ним поговорил, конечно, конечно.

выние ли мое последнее Ты слышишь, Господи,
или я устал,
я ли потёр комме́нт неполайканный,
я ли самодоволен, как мент
на работе невольной, или устал,
я ли спал с Катей, с другой Катей, с Кириллом,
с Игорем и остальными, или устал,
в этом же сне не я ли
родственников под поезд толкал,
не я ли лгал,
не я ли письмо подписал,
не я ли сейчас перед Тобой зассал

что это красное? —
то ли выключен чат,
то ли раны красные
кровоточат?

еле видима взвесь
кустоты, темнеты.
кто ответственник здесь?
не ты.

хлеб покрошим,
без молитвы его поедим.
ты не был хорошим,
ни плохим.

дальше дорога крутая,
волчатник и серпантин
к месту, куда я
пойду наконец один

как хозяева ноги мои пошли по земле
нет ни сыра ни рыбы простой на моём столе
только круглый хлебец-молодец
панеттоне для иностранца

кто-то речь продвигает ко мне
стыдно мне
я бы мог его не бояться
но это отец

хотели мы скоротить путь, но не вышло:
пробираемся в Бакуриани через самые дальние селения,
без никакой сети, понятное дело.
тех из нас, кто не успел удалить переписку,
схватили приезжие парни, вот ювелиры,
держат, как говорится, в плену,
насильно фотографируют.

почему же мы в касках обычных,
в ямах простых — это ли нам подобает?
нам бы лежать на раскладушке просторной,
на дувном разноцветном матрасе.

нет сил изменять.

наблюдаем, как в поле переступая
милиционеры несут телевизор,
деревня горит,
обстоятельства изменились.