Виктор Бочков - Островский в Берендеевке

Начнем с выяснения последнего вопроса – на него ответить проще. На отлитографированном рисунке художника В. П. Вопилова, исполненном летом 1886 года, самом раннем изображении погоста в Николо-Бережках, плита расположена иначе – изголовьем в сторону церковной паперти и более удалена от креста над могилой драматурга, нежели сейчас. Так что когда вокруг захоронения Александра Николаевича сделали ограду, плита оказалась за ее пределами. А по хранящимся в щелыковском музее фотографиям можно уточнить, что плиту перенесли внутрь ограды и развернули на девяносто градусов в начале нашего века, когда устанавливали памятники вдове и дочери драматурга. Тогда же под плиту подвели цементную подушку.

Теперь – кто же ставил на могиле плиту? Сын? Вспомним, что Александр Николаевич, узнав о тяжелой болезни отца, приехал в Щелыково после двухлетнего перерыва и попал только на похороны. И через несколько дней уехал в Кострому из усадьбы, доставшейся в наследство мачехе и сводным братьям и сестрам.

А памятники умершим обычно ставят именно их наследники. Мачеха жила в Щелыкове, а драматург в 50-е годы бывал там редко, наезжая на короткое время в 1855 и 1857 годах. Да и едва ли входящий в славу Островский выбрал бы для эпитафии надпись, в которой сравнивал себя со сброшенным на землю плющом – современники не замечали в нем склонности к самоуничижению. Скорее это удел вдовы.

Эмилия Андреевна… Островсковеды написали немало всякого об этой очень скромной женщине, именуя ее и аристократкой шведского происхождения, и знатной баронессой, и ревнительницей дворянского этикета, который она якобы насаждала в разночинской семье. Какая уж там «баронесса»! Дочь мелкого и нуждающегося чиновника Андрея Ивановича Тессина родом из эстляндских купцов, младшая сестра незадачливого адвоката, зависимого в делах от Н. Ф. Островского, далеко не красавица и бесприданница, она была выдана замуж восемнадцати лет. А сговорена – согласия ее никто не спрашивал – в пятнадцать. Став супругой сорокалетнего вдовца с кучей детей разного возраста – старшие почти ее ровесники! – она сумела заменить им мать, сама родила девятерых, вела громоздкое хозяйство, а потом по воле властного мужа безропотно перебралась из Москвы в глухое Щелыково, где, приняв последний вздох Николая Федоровича, пережила его на 45 лет. Сердобольная, отзывчивая, с ровным характером, она пользовалась большим уважением и доверием своего великого пасынка. Эмилия Андреевна была начитанна, любила литературу и смогла бы подобрать для эпитафии выразительное и законченное четверостишие. А кто его автор? В щелыковском музее об этом данных не было. Поиски же, как ни странно, первоначально привели в Пушкинский музей-заповедник. У его многолетнего директора Семена Степановича Гейченко есть не раз переиздававшаяся книга «У лукоморья» с рассказом «Пушкин устраивает свой кабинет». В рассказе повествуется, как опальный поэт, оставшись один на зиму в Михайловском, выбирает комнату для жилья, снося в нее из неотапливаемых помещений нужные вещи и перебирая семейные реликвии:

«А это – старенький альбом с оторванными бронзовыми петельками, перевязанный розовой ленточкой. Раскрыл. Стал листать. На первой странице нарисован венок из незабудок и якорь – символ надежды. Под ним старательно выведенная рукой отца надпись: «Ангелу души моей несравненной Надиньке от верного и нелицемерного супруга. Июля 1801 года». Дальше шли стишки, стихи и стишищи. Улыбнулся: «Верный и нелицемерный… хм, хм!!»

А все-таки как здорово получается – все Пушкины, вся фамилия – поэты! Отец, мать, брат, сестра, дядя один, дядя другой и сам Александр Сергеевич Пушкин. Поэтическая семейка. Поэтическая деревенька. Сплошной Парнас!

И еще:

Ах, тятенька, ах, Сергей Львович, душа поэтическая, сколько ты бумаги намарал!»

Безусловно, в альбоме то же стихотворение, что и вырезанное на плите в Бережках. Просто налицо разные варианты. Но едва ли Сергея Львовича Пушкина, рядового дилетанта в поэзии, можно счесть автором четверостишия. Ведь это далеко не «бумагомарание» – в немногих строчках звучит истинная поэзия.

Кто же все-таки написал текст эпитафии? Пришлось обратиться к первоисточникам. Поиски, к счастью, не затянулись. В ряде изданий В. А. Жуковского опубликовано стихотворение «Дружба»: