Борис Есин: Чехов-журилист

«Ваши вещи местами кажутся растянутыми, загроможденными, в них нет той компактности, которая делает живыми короткие вещи», «лишние фамилии только громоздят» (письма Е. М. Шавровой от 17 мая 1897 и 20 ноября 1896 г.). «Разговор... надо передавать с середины» (письмо Авиловой от 21 февраля 1892 г.).

«По моему мнению, описания природы должны быть весьма кратки...» (письмо Ал. П. Чехову от 10 мая 1886 г.). «Красочность и выразительность в описаниях природы достигаются только простотой, такими простыми фразами как «зашло солнце», «стало темно», «пошел дождь» и т. д. (письмо А. М. Горькому от 3 января 1899 г.). Количество примеров можно умножить.

«Очевидно, сама судьба гнет к роману, если при всяком желании написать рассказ вас начинает искушать целая масса образов, и вы никак не можете отказать себе в удовольствии втиснуть их всех в одну кучу» (письмо Е. М. Шавровой от 25 марта 1896 г.).

Итак, творческое задание, позиция автора, и главное - сфера изображения жизни, содержание определяют жанр короткого рассказа, и этот жанр оказывается наилучшим, наиболее пригодным для газеты.

На страницы газет легче других художественных форм проходил святочный рассказ, рассказ нравственно-религиозного содержания для рождественских, новогодних и реже - пасхальных номеров изданий. Разработка религиозного, религиозно-нравственного содержания уже была известной гарантией благонамеренности автора и поэтому такие рассказы легче проходили цензуру, редакционные препоны. По этому пути пошли и Лесков и Чехов. Подтверждают нашу мысль и другие писатели. Л. Андреев писал о себе в Автобиографии: «...сперва репортаж, потом маленькие фельетоны, потом большие, потом робкая пасхально-праздничная беллетристика и так далее. Здесь мой путь, как мне кажется, ничем не отличается от пути всякого иного беллетриста, начавшего свою литературную деятельность в газете» (Сб. «Первые литературные шаги». М., 1911, с. 31. В какой-то степени это относится и к Короленко. Правда, Короленко начинал печатать свои рассказы не в газете, а в журналах. Но в данном случае нас интересует отношение к жанру, его судьбе. Некоторые из первых рассказов Короленко были выполнены как святочные. Это относится к рассказу «Сон Макара» («Русская мысль» за 1885 г.), рассказу «По пути» («Северный вестник» за 1888 г.). Характерна история второго рассказа. «По пути» является переделкой первого варианта рассказа «Федор Бесприютный», не пропущенного цензурой в 1887 г. для того же журнала. Рассказ был переделан с учетом цензурных требований и ему был дан подзаголовок: «святочный рассказ», и представлен он был в цензуру 9 декабря 1887 г., т. е. в канун рождества. Цензор, рассматривая этот вариант, заключил: «рассказ Вл. Короленко легко оцензурить, если только комитет (цензурный. - Б. Е.) признает возможным дозволить упоминаемый рассказ по существу» (ЦГИА. Дело Петербургского комитета по изданию журнала «Русская мысль», 1885, ф. 777, оп. 3, ед. хр. № 43, л. 144 об.)- На докладе цензора резолюция «разрешено оцензурить». О том, как был обезображен рассказ, см. в письме Короленко Чехову от 4 февраля 1888 г. ).

Н. С. Лесков в силу своих нравственно-религиозных настроений до конца жизни одобрял форму святочного рассказа, придерживался достаточно строго законов этого жанра, хотя и вносил существенные изменения в содержание и поэтику святочного рассказа. Если он и испытывал трудности со святочным рассказом в конце творческого пути, то особого характера: ему неприятно было опошление жанра бездарными литераторами, наивные сентенции в них, обесценение жанра, спекуляция на жанре. Говоря об этом в письме к Суворину от 11 декабря 1888 г., Лесков заключает: «Я совсем не могу более писать этой формой» (Лесков Н. С. Соч., т. 11, с. 406. Не мог пройти мимо этого несколько поздней и Л. Толстой: «Ну, вот теперь святки, посмотрите, какие в последние годы вошли в моду слащавые святочные рассказы» (Русанов Г. А., Русанов А. Г. Воспоминания о Л. Н. Толстом. Воронеж, 1972, с. 178).) .

Не исключено, что здесь уже сказывалось ощущение кризиса формы святочного рассказа. Но это можно только предполагать. Главное же, это утрата художественной структуры, замена тонкого нравственно-психологического воздействия голой дидактикой.

Лесков, как никто другой, был внимателен к истории интересующего нас жанра. В ряде его писем содержатся суждения по поводу судьбы святочного рассказа. Как на наиболее яркого представителя этого жанра он неизменно указывает на Ч. Диккенса. Лесков признавал, что форма рождественского, святочного рассказа «была возведена в перл в Англии Диккенсом» (Лесков Н. С. Соч., т. 11, с. 406.). В России он считал лучшими рождественскими рассказами - рассказы и повести Н. В. Гоголя. Себя считал в известной мере продолжателем и преемником Гоголя. «У нас не было хороших рождественских рассказов с Гоголя до «Запечатленного ангела». С «Запечатленного ангела» они опять пошли в моду» (Там же.).