Алексей Бодров: Богословские досуги

Ученый: Господа, я вам не мешаю?

Профан: Да нет, просто… извините, но вы не в моем вкусе!

Богослов (растерянно): Дружбу я лично понимаю как духовную близость людей, и никакого другого смысла это слово для меня не предполагает.

Профан: Это отказ?

Богослов: Я готов быть вам другом, но только в моем понимании.

Профан: Да что ты вообще понимаешь?! Ты, живущий в мире своих фантазий. А тут, может быть, личная трагедия!

Ученый: Как утверждает наука, для большинства это не трагедия, а… мода. Свобода самовыражения, реализация каких-то скрытых комплексов, что-то еще, но никак не трагедия!

Профан: Вы хотите сказать, что я… не имею права на трагедию, на сочувствие, на ответные чувства?

Богослов: Вы говорите об этом так, как будто речь идет о том, без чего вы не сможете существовать.

Профан: Да!

Ученый: Тогда вы обречены: я не в вашем вкусе, а Богослов вам вежливо отказал. Что же вы будете делать?

Профан (с досадой посмотрев на собеседников): Да уж как-нибудь проживу.

Богослов: Тупик современной цивилизации в том, что НЕТ СТЫДА! Сто лет назад Владимир Соловьев написал свой труд «Оправдание добра» и сделал вывод, что добра (в сторону Профана) духовного становится больше. И одним из условий моральности человека для русского философа была способность к чувству стыда. Он не мог предвидеть, что это моральное качество редуцируется до полного бесстыдства. Не стыдно лгать, убивать, насильничать, предавать, заголяться, ведь для этого есть какой-то обоснованный мотив, возможно, прецедент, а может быть, мода. Конечно, есть и пуритане, но они должны быть терпимы к тем, кто требует свободы самовыражения. Не стыдно самовыражаться: есть только «Единственный и его собственность»! А что являет собой эта собственность по существу, каковы ее качества?.. При этом и ближних в счет не берем – это обыватели и мещане с отстойной моралью… Прав Ницше по отношению к современному массовому обществу – для него Бог умер. И осталось одно маленькое и жалкое биосоциальное существо, которое уже разложили не только по органам, как в анатомических театрах Ренессанса, а по клеточкам и генам. Скоро найдут еще что-нибудь наноразмерное, но не найдут там ЧЕЛОВЕКА. А ведь на пути технического прогресса можно потерять ЧЕЛОВЕКА безвозвратно. Мы сейчас к этому очень близки: биосоциальные существа в погоне за научными открытиями никто и ничто не может остановить. Ведь если Бога нет, то все дозволено.

Ученый (с сарказмом): Повеяло дымом от костров инквизиции! Вы претендуете вновь обрести право на то, чтобы выдавать индульгенции, только теперь нам, ученым?

Богослов: Не стоит делать такие прямолинейные выводы. Но вы не будете спорить, что результат современной цивилизации таков: человек привык ни в чем себе не отказывать. А здесь, на необитаемом острове, выясняется, как многое из того, к чему он стремится, ему не очень-то и нужно, чтобы спастись.

Профан: У меня, во всяком случае, есть желание поскорее убраться с этого острова.

Богослов: Но чем же здесь плохо?

Ученый: Тем, что заняться нечем, кроме наших бесполезных разговоров. Впрочем, вам, господин Богослов, повезло: у вас все равно есть кому проповедовать, а вот мы с Профа… – с Профи – лишены возможности вернуться к привычным занятиям.

Богослов: Человек свободен! И эта свобода становится очевидной, когда некому его чем-либо занимать. Прогресс – это лучший способ занять человечество до скончания веков: человек будет работать на прогресс, потреблять его плоды, думать, что делать с отходами этого прогресса и его последствиями.

Ученый: Вы скептически относитесь к прогрессу, но у вас был мобильный телефон и ноутбук. Что же это? По-моему, лицемерие.

Богослов: Важно не то, что есть у человека, а как он к этому относится. Для меня это были неизбежные средства коммуникации в современном мире. Но свое общение с людьми я вполне могу строить и без них.

Ученый: Сомневаюсь, что это будет также успешно. Современные технические устройства – это результат человеческого интеллектуального прорыва. Задумайтесь: все ученые сообща создали грандиозную научную картину мира, в которой все меньше становится неизвестных истин. Именно ученые позволили человеку постичь сущность мира, в котором он живет, законы этого мира и понять самого человека и подарить ему новые возможности для благополучной жизни здесь, на земле.

Богослов: Знаете ли, меня очень смущает это понятие «научная картина мира». Как будто кто-то нарисовал мир и повесил эту плоскую картинку на стену. Мир намного сложнее, чем это плоское представление о нем.