Самуэль Хук: Мифология Ближнего Востока

Во-вторых, многие ученые считают, что нынешнее существование многочисленных мифов о божественности происхождения героев античности, таких, как Геракл, Александр и других, сыграло свою роль в развитии веры в безгрешное происхождение Иисуса. Христианским авторам можно задать вопрос, насколько языческие мифы повлияли на формирование их философии, но мы уже видели, что еврейские авторы обращались к мифологии, отображая божественную деятельность по сотворению мира, поэтому вопрос об использовании мифов при описании деятельности бога при новом сотворении мира тоже нельзя сбрасывать со счетов.

Наконец, надо учесть, что одним из факторов распространения культа Девы Марии является стремление необразованных масс иметь в качестве объекта поклонения именно женский образ, или Богоматерь. Эта тенденция укрепилась после принятия всей империей христианства и привлечения в лоно церкви большого количества полуграмотных или совсем необразованных варваров.

Вопросы, связанные с рождением младенца девой, могут быть разрешены только с точки зрения теологии, и данная книга – не место для подобных дискуссий. Главное, что мы стремимся здесь подчеркнуть, – это возможность расширения функций мифа как инструмента передачи идей, которые лежат вне исторически обоснованных и доказанных событий.

Вторым центром, вокруг которого группируются мифологические элементы, является исчезновение Иисуса с исторической арены. В истории о рождении апокрифические Евангелия в преувеличенной форме используют мифологический материал. Поэтому точно так же истории воскрешения в апокрифических евангелических текстах (например, в Евангелии от Петра) демонстрируют стремление усилить мифологический элемент, который уже в определенной степени присутствует в канонических текстах.

Одним из самых главных элементов древних мифов и ритуалов был миф о смерти и воскрешении бога, который в его древнейшей форме воплощен в мифе о Таммузе, прошел сквозь века и появился в разных таинственных культах восточных народов, которые были столь распространены в греко-римском мире в эпоху Нового Завета. Некоторые ученые выдвигают версию о том, что евангелические повествования о страстях и воскрешении Иисуса были созданы по образу и подобию вавилонского обрядового мифа и что, например, ритуальное убийство царя на празднике вавилонского Нового года также служит прообразом рассказа о гибели Иисуса в каноническом Евангелии.

В этом отношении можно сказать следующее: во-первых, если какие-то неисторические факторы были заимствованы при формировании рассказов о страстях Христовых, то их скорее стоит искать в отрывках из Ветхого Завета, где страдания божественного израильтянина и слуги Яхве описаны в терминах близких к описанию страданий Христа. Одним из признанных результатов тщательного изучения Нового Завета является то, что Иисус считает фигуру страдающего слуги Яхве, изображенного в соответствующих главах Второзакония и Книги пророка Исайи, провозвестником его собственной судьбы. История о Филиппе и эфиопском евнухе в главе 8 Деяний показывает, как рано церковь стала понимать этот эпизод как относящийся к Иисусу. Поэтому в сходстве между повествованием о страстях Христовых и этими отрывками мы находим не развитие мифологического материала, не заимствование мифа о Таммузе, а разработку тенденции, о которой мы уже упоминали. Смысл этой тенденции заключается в том, чтобы найти свидетельства свершений предсказаний в событиях жизни Иисуса.

Во-вторых, можно сказать, что существование этих древних мифов о страдании, смерти и воскрешении Бога является свидетельством существования глубоко укоренившегося элемента религиозной практики, а именно, осознания того, что нарушены моральные устои вселенной и что только мученическая смерть божества может спасти ситуацию.

Именно в Евангелии от Матфея проявляются мифологические элементы, которые нас, собственно, и интересуют. Все синоптические Евангелия объединяет одна общая деталь, которую трудно считать историческим фактом, а именно – утверждение, что в момент смерти Иисуса сверхъестественная сила сорвала завесу с Храма. Об этом инциденте известный исследователь Нового Завета доктор Додд сказал: «Три синоптических Евангелия повествуют о том, что прямо перед смертью Иисуса на три часа всю землю окутала тьма; Лука добавляет, что темнота эта была вызвана затмением солнца, однако, как уже давно было отмечено, солнечного затмения не бывает при полнолунии». Таким образом, эта темнота является чисто символической деталью. В Евангелии от Матфея мифический элемент усиливается. Помимо двух описанных выше инцидентов, Матфей рассказывает о том, что в результате землетрясения скалы раздвинулись, могилы разверзлись, много тел спящих вечным сном людей поднялись, вошли в «святой город» (Иерусалим) и явились многим после «его воскрешения». Этот отрывок, судя по всему, должен показать, что Матфей или его источник считали, что воскрешение Иисуса произошло сразу же после его смерти, хотя это не соответствует дальнейшей традиции. Следующий мифологический элемент, включенный Матфеем в Евангелие, заключается в рассказе о том, что священнослужители вынудили Пилата поставить стражу у могилы Иисуса и опечатать могильный камень, закрывающий вход в могилу. Когда выяснилось, что могила пуста, еврейские власти якобы подкупили солдат, чтобы те сказали, что пришли ученики Христа и украли его тело, пока сами солдаты спали. Этот любопытный эпизод заканчивается заявлением, что солдаты якобы действовали строго по инструкции и что вера в это была распространена среди евреев во время создания Евангелия. Судя по всему, этот рассказ отражает существовавшие между иудеями и христианами разногласия относительно того, что же произошло с телом Иисуса. То же самое отражено в словах Марии Магдалины: «Они унесли моего господина, и я не знаю, куда они положили его».