Искупление через грех

IV

В той части своей доктрины, которая определила необходимость вероотступничества самого мессии, соглашались между собой все саббатианцы. Со временем стало ясно, что этот парадоксальный акт выражает значительно больше, чем предполагалось на раннем этапе. В частности, утвержденная догматически апостасия изощренным образом выразила противоречие между внешней, исторической реальностью и тем внутренним ощущением, которое наполняло сердца «верующих». Получалось, что и этому противоречию, и наблюдаемой задержке в деле Освобождения удивляться не следует – ведь именно в этом надлежало раскрыться великой тайне того, кто «хорош внутри, но одежды его худые». Возникали, однако, другие вопросы, на которые не удавалось ответить одним лишь признанием того, что отступничество мессии носило предначертанный свыше характер.

Прежде всего, вопрос вопросов: является ли сакральный поступок мессии образцом для подражания или, напротив, уникальным метафизическим актом? Должны ли ученики Саббатая Цви последовать его примеру? Или наоборот: особая святость этого акта не допускает с их стороны попыток уподобиться Избавителю?

И еще: какова природа переходного периода, в течение которого мессия находится во власти клиппóт ? Может ли этот период быть назван Освобождением? И где находится теперь Шехина, которая, по мнению всех «верующих», уже восстала из праха? Оправданно ли теперь говорить об «изгнании Шехины» и оплакивать, по старой традиции, ее горькую участь? И как соотносятся между собой в этот сложный период внешний и внутренний аспекты Освобождения?

И еще: каков статус Торы в этот период? Раскрылись ли уже ее новые лики? В чем состоит тайна «заповеди, совершаемой через грех»? Не определяет ли произошедшее изменение в структуре миров необходимого изменения в заповедях Торы, которые, как известно, направлены на тиккýн пребывающего в грехе мироздания? Не стала ли теперь уже лишней лурианская каббала, связанная с прежним состоянием мира?

Этими вопросами саббатианский дискурс был задан на целое столетие вперед. Пытаясь ответить на них, саббатианство превратилось в некоторых странах из мессианского движения в нигилистическую секту со своеобразной религиозной идеологией. И именно этот, нигилистический вариант саббатианской доктрины продемонстрировал - применительно к приведенным выше вопросам - наибольшую полноту и последовательность.

Итак, две основные ветви движения оформились в связи с очерченной нами идейной проблематикой (и в связи с «тайной Божества», которую Саббатай Цви открыл своим ученикам и которая толковалась ими весьма по-разному). Эти ветви можно охарактеризовать как умеренное и радикальное саббатианство, причем последнее заслуживает и таких определений, как антиномическое и нигилистическое. В обоих типах саббатианской доктрины можно выделить множество оттенков и субградаций, но мы ограничимся тем, что рассмотрим обе модели по их самым общим признакам. Кроме того, были саббатианские группы, которые трудно отнести к одной из указанных категорий, - прежде всего потому, что они не оставили нам достаточно откровенного материала .

Среди последних можно особо упомянуть таинственную фигуру авторитетнейшего законоучителя р. Йонатана Эйбеншюца. Связанная с этим человеком психологическая загадка требует специального прояснения, которому здесь не место. Однако я не могу скрыть своей убежденности в том, что р. Йонатан действительно был саббатианцем. К этому выводу меня привело внимательное изучение всех полемических сочинений, опубликованных по ходу связанного с ним конфликта, и еще более – изучение собственных каббалистических трудов р. Йонатана. Таким образом, р. Яаков Эмден и историк Г. Грец не ошибались на его счет.

Малый объем дошедшего до нас материала обусловлен тем, что с началом гонений саббатианцы стали избегать изложения своих идей в письменном виде и, тем более, в издаваемых ими книгах. Что же до нигилистов, то у них были особенно веские причины к тому, чтобы скрывать от окружающих свое истинное учение.

Умеренное саббатианство, к которому мы обратимся сначала, было сформировано в теоретическом отношении Натаном из Газы, Авраамом Кардозо и Авраамом Ровиго. Последние два автора дают наиболее ясное представление о направлении идейного поиска в общинах умеренных саббатианцев, к которым принадлежали многие раввины. Авраам Кардозо излагал свое учение в многочисленных сочинениях, т.н. друшим («истолкованиях»), дошедших до нас в значительной своей части. Эти труды уцелели, поскольку в Марокко и Лондоне у Кардозо нашлись преданные ученики, которые не подчинились решениям раввинских судов, предписывавшим под страхом анафемы ( хéрем ) сдать для сожжения все писания саббатианцев.