Дмитрий Ушаков - Психология интеллекта и одаренности

Здесь задача психолога, осуществившего тестирование, должна заключаться в том, чтобы мягко урезонить активных родителей. В сообщении результатов необходимо избегать превосходных степеней, которые ожидают услышать такие родители. Следует рассказывать о проблемах, возникающих у вундеркиндов и у тех детей, к которым слишком рано предъявляются завышенные требования. При этом, безусловно, следует одобрять и поощрять внимание родителя к ребенку, но рекомендовать направить его в более конструктивное русло.

Гораздо более приятна другая ситуация – неожиданное для родителей обнаружение действительно больших способностей у их ребенка. Здесь требуется, наоборот, привлечь все их внимание к возможностям ребенка.

Сообщению подлежат следствия, выведенные психологом из результатов тестирования способностей: необходимость увеличения или наоборот снижения умственной нагрузки, более подробных или менее подробных занятий.

Учителям, шире – представителям школы также не следует сообщать численных показателей способностей. Поскольку, как отмечалось выше, соотношение способностей и достижений часто имеет вид диапазона, в общении с учителями более частым является приятный случай обнаружения больших способностей у не очень заметного ученика, чем противоположный – развенчания ложных звезд.

Вера учителя в способности ученика может передаваться тому без сознательного желания учителя, по косвенным признакам. В известном эксперименте школьным учителям было сказано, что некоторые ученики их класса, по совершенно точным данным психологических обследований, в следующем году проявят очень хорошие способности (Rosenthal, Jacobson, 1968). В действительности же эти ученики были названы в случайном порядке. Результатом исследования было открытие «эффекта Пигмалиона» – дети, от которых учителя ожидали лучших результатов, действительно занимались лучше и показывали объективно лучшие результаты, чем другие.

Исследование одаренности должно развиваться рука об руку с практикой. Без развития практики в этой области не будет значительного числа исследователей, развивающих психологию одаренности как прикладную научную ветвь. Прикладная область без сформировавшейся общественной практики бессмысленна, поскольку ее разработки повисают в пустоте. Без развитой практики не будет большого числа идей, которые порождаются, чтобы создать одаренным лучшие условия. Не будет также ценных для теоретико-экспериментальной науки вопросов, исходящих из практики.

В то же время работа отдельного специалиста по одаренности без поддержки системы так же не может привести к практическому эффекту, как деятельность самого талантливого инженера-автомобилестроителя вне передовой фирмы с отделами проектирования, производства, маркетинга, поставщиками комплектующих и т. д. не приведет к появлению современного автомобиля. Работа с одаренностью приобретает системность, когда она приводит одаренную личность к профессиональной самореализации, на что уходят долгие годы.

В то же время внедрение теоретико-экспериментальной науки в практику – это процесс, который занимает много времени, и в начале этого процесса практика развивается своими, сложившимися до теоретико-экспериментальной науки и не проверенными ею способами. В этом плане излишний сциентизм и научный пуризм на этом раннем этапе взаимодействия бессмысленны, поскольку на смену традиционным и не санкционированным наукой методам предложить пока нечего. Более того, выработанные до теоретико-экспериментальной науки подходы должны стать для нее ценным материалом, поэтому стараться «отменить» их нельзя. При этом надо отдавать себе отчет, что применение непроверенных методов при самых благих намерениях и внешне эффектных идеях их создателей может не только не приносить пользы, но и нести конкретный вред людям. Врачи, назначавшие своим пациентам флеканаид, наносили ущерб их здоровью, хотя делали это с добрыми намерениями и имея аргументы в пользу своих предписаний. Логика их действий в целом несла людям пользу, однако в этом случае, к сожалению, вела к обратному результату.

Со своей стороны, практика, чтобы быть способной воспринять посылы теоретико-экспериментальной науки, должна развить в себе способность следовать ряду принципов. Основной среди этих принципов – воздерживаясь от принятия гипотез, интуиции клинициста за действительное положение дел, стремиться к экспериментальной проверке. Это непростое требование, поскольку оно противоречит естественной потребности практика в прояснении ситуации и общей тенденции людей в повышенной степени доверять принятым ими мнениям. Его выполнение предполагает ту самую толерантность к неопределенности, которая рассматривается как свойство творческого человека. Необходимо проводить работу, сознавая гипотетичность своего мнения, т. е. не стремясь внести в ситуацию окончательную ясность.