Стивен Левин: Год жизни. Как прожить его так, словно он последний

Возможно, «текучий мир» оказался для него таким угрожающим именно из-за его боязни отпускать. Он сказал, что боится этого мира, который захватывает его, что он не может отдаться собственной смерти, поскольку ещё чувствует, что ему нужно «поддерживать в себе ощущения», удерживать контроль, умирать так, как это «принято» (Возможно, именно здесь можно заметить тень, которую порождает даже такой великий свет, как «сознательное умирание», создавая в уме модели, способные затемнить индивидуальную интуицию и затормозить духовные побуждения неприятными сравнениями.).

Текучий мир – это просто обыденный мир, увиденный из более широкой перспективы простора бытия. Это опыт чего-то потустороннего, «не от мира сего», чему не препятствует тяжесть, порождаемая жёсткими ограничениями рациональной мысли. В этом мире атомы разделены световыми годами, галактики присутствуют в каждой клетке, гравитация пребывает в неопределённости, как на картинах Шагала, благодаря чему каждая вещь может найти своё место. Это текучий мир чувств до того, как посредством истолкования и «понимания» они обретают почву. Но, как выразился один пациент, «наш мир, сколь бы аккуратным и безопасным мы ни стремились его сделать, состоит отнюдь не из „расставленных в ряд кеглей“ (duckpins) ; он, скорее, состоит из попыток увернуться (ducks) ».

Даже когда ему напомнили о многочисленных известных историях людей, которым пришлось отказаться от старых моделей, чтобы прийти к целостности, он всё ещё не мог отпустить страх, связанный с возможностью оказаться недостойным собственной идеи Бога. Подобно многим, он ощущал, что ему надо стать лучше, чем он есть, чтобы вступить в сердце божественного.

Я поделился с ним мыслью, что его переживание текучести мира – плодотворная возможность, подобная той, которую имеют люди, пребывающие в коме; это переживание действует на нас, как промежуточный этаж, лишний лестничный пролёт – вы ещё не перешли на следующий этаж, но обретаете совершенно новый взгляд на предыдущий. Когда я рассказывал ему о достоинствах «текучего мира», этой возможности развить своё умение входить во что-то менее плотное, чем собственное страдание, о том, что это всё тот же знакомый нам мир, лишь чуть легче и не столь плотный, а потому проходить сквозь него не так сложно, он задумчиво вздохнул и расслабил живот. В беседе о том, что проблемы, связанные для него с текучим миром, весьма напоминают переживания людей в горячечных галлюцинациях, я пересказал ему историю нашей дочери, у которой много лет назад была подобная галлюцинация, в которой ей казалось, будто она «парит по дому». Я рассказал и о том, что когда ей напомнили «оглянуться вокруг, пока находишься там», пересчитать черепицу на крыше, отдаться происходящему и свободно плыть сквозь облака, её переживания радикальным образом поменялись: она стала весьма спокойной, и то и дело посмеивалась. Он заплакал и ещё больше смягчился. Этот человек умер даже спокойнее, чем зачастую жил, отпуская, пожалуй, больше в силу измождённости мышц, чем благодаря доверию. Постепенно текучий мир втянул его в процесс столь благотворный и давно позабытый, что, могу себе представить, какое облегчение он испытал, ощутив его диковинную благодать.

У американских индейцев есть такая пословица: «Сегодня – хороший день для смерти, ведь всё, что мне нужно, у меня есть». Она выражает возможности жизни, обретшей целостность и осмысленность. Жизни, из которой не исключается даже смерть. Здесь я говорю о полновесной смерти, сменяющей полновесную жизнь. Это жизнь, удерживаемая и проживаемая в настоящем, управляющая дыханием и ведающая силу мысли, творящей мир, переживая себя в своей полноте и пустоте.

Чем мы осознаннее, тем с меньшим количеством препятствий мы столкнёмся на смертном одре. Когда мы проживаем собственную жизнь, а не только думаем о ней, ничто не остаётся неосуществлённым, и если придётся умереть сегодня, мы будем рады, что наша смерть может обрести такую завершённость. День, когда всё совершается вовремя, а сердце обращено к самому себе – хороший день для смерти.

Однажды открывшись, изначальный лотос, цветущий в нас, по памяти находит путь домой.

Так, я предлагаю учиться умиранию (выбрав идеальный день для смерти) с помощью чрезвычайно интересного, приятного – и порой пугающего – упражнения под названием «Свободный день». Это медитация на целый день, в которой нужно воспринимать мир так, будто вас в нём нет. Она обращена к той точке внутри нас, которая вопрошает: «Может ли меня не быть среди вас?» Некоторые называют эту практику «Смертью на день». Мы гуляем по улицам так, будто нас там нет, будто мы умерли вчера. Мы видим мир так, будто в нём не присутствуем. Мы действуем так, будто уже умерли и это наш последний шанс навестить мир, оставленный позади. Мы оплакиваем самих себя и продолжаем путь.