Борис Шипов - Великая ложь. Теория любви - мифы и реальность.

Когда дело не касается взаимоотношений полов, искусство именно так и поступает: восхищается выдающимися личностям, но основная масса героев художественной литературы — обычные хорошие люди, на которых вполне можно равняться, к которым можно подтягивать себя.

Однако когда дело доходит до отношений полов, то до самой середины XX века в художественной литературе ни о каком спектре и речи не было, краски исключительно черно-белые: только любовь, да для контраста с нею, изредка, сценки разврата, которые должны вызывать отвращение. Об остальном, что происходит между мужчиной и женщиной, — полное молчание. Иногда допускалось беглое упоминание о том, что до встречи с настоящей любовью мужчина имел кратковременные связи с женщинами, но их представляли тем же развратом, разве что в легкой форме.

Возьмем для примера замечательный роман И.А. Гончарова «Обыкновенная история». Роман этот — своеобразное исследование на тему любви. В диалогах главных героев — племянника и дяди — высказываются не просто личные мнения, а сталкиваются различные течения общественной мысли. Дядя — чрезвычайно умный человек, красивый, энергичный и богатый. Женился он на 40-м году жизни. Так вот, в романе, посвященном проблемам любви, то есть отношений между полами, ни единого слова, ни единого намека о том, что было у дядюшки с женщинами до женитьбы. Читайте роман хоть слева направо, хоть справа налево, хоть по диагонали — не понять!

Не больше сказано и о сексуальной жизни племянника. Третьей его любовью была молодая вдова, которая просто душила его своей привязанностью. И опять же совершенно невозможно понять: было у него с ней что- нибудь кроме того, что они часами просиживали на диване, держась за ручки? Подробно расписывать постельные сцены, может, и необязательно, но ведь для полного понимания их отношений это совсем не мелочь.

Такая позиция в XIX веке была вполне оправдана, поскольку сексуальным связям, не ведущим к браку, места в обществе не было. В XX веке они постепенно стали всеобщим явлением, однако при этом позиции искусства и науки долго не менялась. До 90-х годов в СССР немыслимы были книжка или фильм, в которых благожелательно изображалось бы, как хороший мальчик и хорошая девочка учатся, дружат и дополняют свою дружбу приятными развлечениями в кровати, не делая их смыслом всей жизни и не строя планов насчет женитьбы. Связи, не ведущие к браку, всегда представлялись как нечто второсортное и низменное, в лучшем случае — как ошибка, как болезнь, которой должен переболеть положительный герой на пути к светлому чувству. Обратите внимание: написал я «светлое чувство» — и каждому без разъяснения в сноске понятно, что это любовь.

Для молодежи очень важно иметь образцы поведения. Отношения с противоположным полом на определенном этапе — самое главное в их жизни. И в этой важнейшей сфере им предлагают в качестве образца либо нечто красиво-недостижимое, либо — ничего.

Нельзя, но хочется

Когда «нельзя, но хочется», многое зависит от того, какие у нас есть в запасе оправдания для своего «хочется». Если человек заранее настроен, что его желание носит самый возвышенный характер, свидетельствует о глубине и благородстве его натуры, что противиться ему невозможно как стихии, — естественно, он уступит ему, как бы ни были сильны разумные аргументы против. Таким образом, стоит назвать свое сексуальное влечение любовью, и мы находим для него массу оправданий самого возвышенного свойства.

Восторги и преклонение перед любовью, культивируемые искусством и поддерживаемые философией, некогда помогали удерживать людей, в первую очередь молодежь, от глупостей: от добрачных связей. В наше время все изменилось. Восторг и преклонение перед любовью стали служить для оправдания глупостей.

Предположим, девушка связалась с парнем, явно для нее неподходящим, общение с которым, кроме неприятностей, ничего другого не обещает. Умная мама пытается ее урезонить и слышит в ответ: «Мама, но я люблю его. Пусть он не без недостатков, но это сильнее меня. Неужели ты хочешь помешать нашему счастью? Ведь настоящая любовь бывает в жизни только раз». И крыть маме нечем: она сама без конца твердила то же самое.

Совсем другое дело, если бы маме и дочке привить в свое время правильные взгляды на эту самую любовь: что она есть та же самая сексуальная потребность и от прочих видов отношений между полами отличается только тем, что выражена посильнее. Тогда мама сказала бы: «Дочка, я понимаю твое стремление в постель с этим мужчиной, но ведь у тебя не болезнь, против которой нет лекарства. Подумай, стоит ли ради сексуального удовольствия рисковать своим будущим?» Глядишь, и подействовало бы. К тому же дочка, разделяя взгляды матери, вполне возможно, слепого влечения и не почувствовала бы.